– А вы, полковник, хотели, чтобы мы с Мещеряковым сказали, что убийца спецназовец?
– Если бы вы это сказали, я был бы рад. Это намного сузило бы круг подозреваемых. А теперь вы меня убедили, что версия со спецназовцем ошибочна и ни к чему хорошему не ведет.
– Я тоже так думаю, – сказал Забродов.
– А вот ваши рассуждения, капитан, об автографе интересны, словно бы неграмотный человек подписывался, ставил крестик вместо подписи.
Забродов улыбнулся:
– Расписаться ножом сложно, а поставить крест – просто.
Еще минут двадцать беседовали мужчины, причем у всех лица были озабочены. Волнение полковника Сорокина невольно передалось Забродову и Мещерякову.
Все трое были заинтересованы в том, чтобы как можно скорее разрешить запутанное дело, выйти на след убийцы. Илларион догадался, пока убийца не окажется на скамье подсудимых или в наручниках, тень краем будет задевать и его, мол, это он обучал людей убивать. И неважно, требовали ли этого государственные интересы, требовало ли ГРУ – это дело второе. Раз есть трупы, значит, существует убийца. А если существует убийца, значит, кто-то научил его страшному ремеслу. А пока Сорокину был известен лишь один учитель – Илларион Забродов.
– Послушайте, – вдруг сказал Забродов, – я понимаю, пока вы не поймаете этого мерзавца, вы будете думать, что я к этому имею какое-то отношение. Может, вы и правы. Не перебивайте меня, полковник, я тоже чувствую свою вину. Да, я готовил профессиональных диверсантов, то есть простым языком говоря, – убийц. Но так было надо, это мой хлеб, мое ремесло.
– Ты что, Илларион! – воскликнул Мещеряков. – Как ты можешь? Твои люди принесли столько пользы…
– Вот видите, полковник, – сказал Илларион, обращаясь к Сорокину, – и от убийств бывает польза.
Это как яд: он может быть и отравой, а может – и уникальным лекарством.
Уже через полчаса Мещеряков с Забродовым были на улице, неторопливо шли. Полковник машину отпустил, сказав, где шофер должен его ждать.
– Что ты обо всем этом думаешь, Илларион? Твоя совесть чиста, я это знаю. А искать убийцу – это их проблема. Пусть ищут, государство им за это деньги платит.
– Я понимаю, Андрей. Но представь ситуацию иначе: этот мерзавец может придушить и тебя.
– Меня? – воскликнул Мещеряков.
– Ну хорошо, не тебя, а меня.
– Тебя? – Мещеряков саркастически захохотал. – Хотел бы я на него, Илларион, посмотреть. Вот уж потеха началась бы, если бы он тебя решил придушить. Я ему, честно говоря, не завидую. Уж я-то знаю, как тебя пытались задушить, и знаю, что с теми тремя стало.
– Просто мне повезло в конкретной ситуации. Но признаться честно, мне очень интересно посмотреть на этого человека, – Какой у тебя интерес? – спросил Мещеряков.
– Чисто профессиональный, – сказал Илларион. – Знаешь, Андрей, он душит людей неспроста.
– Это и так понятно, – с тоном знатока воскликнул полковник ГРУ.
– За всем, судя по фотографиям и тем фактам, которые изложил Сорокин, стоит философия.
– Опять ты за свое! Какая на хрен философия, он сумасшедший!
– Нет, Андрей, не простой сумасшедший.
– Вот ты опять, Илларион, начинаешь забивать себе и мне голову бреднями. Философию приплетаешь… – Просто псих, отъявленный мерзавец. Я уверен, что од не думает, а хладнокровно душит.
– Просто душит. Мещеряков, только асфальтоукладочный каток. Вот он – просто душит, да и то за рычагами сидит человек. В этом мире ничего просто так не случается, на все существует причина. И если вычленить причину, можно предсказать и предупредить последствия. Так что надо заниматься причинами, а не следствиями. А Сорокин занимается как раз другим, он разбирает результат, а не то, как человек этих результатов достиг, и не задумывается над тем, почему он это сделал.
– Так уж и не разбирается! – воскликнул Мещеряков и испуганно оглянулся.
Прямо за ними двигался мужчина, широкоплечий, с сильными руками. Его шарф развевался на ветру, шляпа была надвинута на самые глаза, ни дать, ни взять маньяк. Этот испуганный взгляд Забродов перехватил.
– Ну вот, иллюстрация к твоим рассуждениям, паника в Москве уже началась – с тебя, полковник.
– Брось, Илларион, я не испугался, просто профессиональная привычка.
Мужчина догнал Забродова с Мещеряковым и голосом, абсолютно не вяжущимся с его грозным видом, почти девичьим или детским, поинтересовался:
– Господа, у вас зажигалки не будет? У меня бензин кончился, – на его огромной ладони поблескивала золоченым корпусом зажигалка «Zippo». Казалось, сожми он пальцы, и зажигалка сомнется, как пачка сигарет.
– Пожалуйста, – Забродов дал мужчине прикурить.
– Большое спасибо. Погода ни к черту.
– Согласен.
Мещеряков двинулся вперед. А Забродов, сделав два шага, настигнул своего приятеля и схватил его руками за горло, схватил не сильно. Но Мещеряков чуть не проглотил сигарету и только после этого попытался провести прием, которому Забродов же его и научил.
Илларион в ответ лишь расхохотался, ловко уклонившись от удара ногой.
– Ну, Мещеряков, вот видишь, голыми руками тебя не возьмешь, приемчики, сволочь, знаешь.
Тот тряхнул головой.
– Ты, Илларион, сумасшедший. Может, это ты ходишь по городу и всех душишь? Начитался какой-то ерунды в своих старинных книгах и вообразил себя сверхчеловеком.
– Да, так оно и есть.
– Здоровый мужик, – глядя вслед удаляющемуся великану, пробормотал Мещеряков.
– Не очень. Я бы его задушил.
– Ты, Илларион, и медведя задушить можешь, если, конечно, пальцы на шее сойдутся.
– А я найду медведя. Мещеряков, с тонкой шеей.
– С лебединой? – засмеялся Мещеряков, а затем посмотрел на часы. – Мне с тобой, Илларион, разговоры разговаривать время нет.
– Какого черта ты со мной поехал к Сорокину?
Небось, начальство приказало проследить, чтобы я не сболтнул чего лишнего, мундир гээрушника не запятнал?
– В общем-то, да, – смутился Мещеряков, не умевший врать своему приятелю. – Это тебе хорошо, Илларион, у тебя времени свободного с утра до вечера. А у меня служба, бумажки надо просмотреть, подписи поставить, планы составлять.
– Да знаю я. Мещеряков, чем ты там занимаешься. От тебя пользы никакой. Кстати, вон моя машина, хочешь, подвезу тебя домой?
– Не хочу.
– Ты не через Беговую поедешь?
– Через Беговую. Ты же сам прекрасно знаешь.
– Тогда и подбросишь меня туда.
– Куда туда? – спросил Мещеряков.
– Пойду книги посмотрю, может, что новое поднесли.
– Господи, Илларион, когда ты с книгами покончишь? Когда ты ерундой заниматься бросишь? Здоровый мужик, а портишь глаза, книги читаешь.
– Кому что, Мещеряков. Ты же знаешь, сколько книг ни читай, а императором не станешь.
– Я им и не собираюсь становиться. А насчет порчи глаз, так это то же самое, что сказать: ходишь – ноги портишь. Садись в инвалидную коляску и катайся по городу. Мозоли никогда не натрешь, да и подошвы будут целые.
– Вон твоя инвалидная коляска стоит с антеннами спецсвязи. Крутая, новую рацию, небось, поставили?
