измываться. Это они ради вас стараются, умники этакие.
Понравиться хотят. – Больше не будем. Правда, не будем, Лева?
– Не будем, – согласился Штурмин.
Наконец решение было принято, оставалось лишь произнести короткое слово «да». Но язык пока еще не поворачивался, и Мещеряков, – а он был неплохим психологом, – почувствовав слабину Штурмина, быстро налил ему рюмку водки:
– Выпьем за твое «да».
– Да, – сказал Штурмин.
– Что да?
– Выпьем.
– Ну и разговоры у вас – содержательные, – улыбнулась Болотова.
– Как она скажет, так тому и быть. Соглашаться мне, Наталья?
– Я же. Лев, не ваша жена и даже, честно признаться, не знаю, в чем дело. Но насколько могу судить, они пытаются вас подбить поменять призвание.
– Если быть откровенным, – признался Штурмин, – меня хотят поставить на место Иллариона.
Болотова дважды моргнула, мысленно сравнивая Штурмина с Забродовым. Конечно, плюсов было больше у Забродова, но это лишь на ее взгляд.
– Я бы, наверное, согласилась.
– Почему? – спросил Мещеряков.
– Я думаю, что Илларион на плохом месте не работал бы.
– Вот, в точку! – даже хлопнул в ладоши Мещеряков. – Это самое умное, что я услышал за сегодняшний день. Это самый веский аргумент. Лева, чтобы ты сказал «да». Илларион не дурак, на дерьмовом месте работать не станет.
– Перестань, Андрей, дерьма я за свою жизнь разгребал столько, что тебе и не снилось. Ты-то видишь одну верхушку айсберга, блестящую, в искорках снега и льда, а я знаю подводную часть – грязную, липкую, изъеденную рытвинами. Это как днище у корабля, там столько всего налипло, что даже счистить невозможно.
– Кстати, об айсбергах, господа. Вы знаете, где можно взять самую чистую воду?
– В каком смысле, чистую? – Мещеряков посмотрел на бутылку минералки.
– Самую чистую воду на планете Земля.
Илларион, конечно же, ответ знал. Штурмин втянул голову в плечи, как ученик, врасплох застигнутый учителем, причем вопрос был из домашнего задания.
Илларион хмыкнул.
– Мещеряков, Наталья и подсказку дала.
– Наверное.., из айсберга.
– Да, из айсберга. До этого японцы додумались.
Они отлавливают айсберг и буксируют его к берегу. А затем распиливают и растапливают на воду. Вода чистейшая.
– А вы пробовали?
– Да, меня один японский художник угощал. Она стоит дороже водки и дороже вина.
– И как на вкус?
– Вода, – сказала Наталья, причем произнесла слово так, что все прямо-таки почувствовали во рту вкус холодной ключевой воды.
Официант подошел и спросил:
– Подавать горячее?
– Я как-то и забыл, – изумился Забродов, – что мы сидим в кафе, настолько нам здесь хорошо.
– Спасибо, – ответил официант. – Так горячее все-таки подавать?
– Да, неси, Борис.
– Будет сделано.
Воцарилась пауза, какая всегда возникает при смене блюд, словно бы новое блюдо послужит новой темой для разговора. Это как в театре: при смене декораций меняется и смысл сцены.
И тут, в наступившей тишине запищал телефон в кармане пиджака Мещерякова. Наталья от неожиданности вздрогнула.
– Ну вот, все как дома, даже телефон под рукой.
Извините, – Мещеряков поднялся и с трубкой отошел в угол зала – туда, где никто не мог помешать ему разговаривать.
Наталья видела, как меняется лицо Андрея. До этого веселый, даже бесшабашный, он вдруг стал сосредоточенным. Лицо подобралось, напряглось, улыбка исчезла с губ, словно бы ее стерли салфеткой.
Болотова подумала:
"Интересно все-таки, сколько я ни наблюдаю за людьми, беседующими по телефону, замечаю, что они не могут избавиться от привычки жестикулировать, будто бы говорящий видит их, а вот Андрей лишь говорит, даже мимика лица его не выдает. А слышу только его короткие «да», «понял», «нет».
Наконец он захлопнул крышечку, зло опустил трубку в карман и, посмотрев на часы, подошел к столу.
– Извините, я думаю, мне придется вас оставить.
– Что-то случилось? – спросила Наталья и тут же осеклась, поняв, что раз Забродов и Штурмин ничего не спрашивают, значит, и задавать вопросы бессмысленно.
– Пока толком не знаю, но ехать должен.
– Надолго? – спросил Забродов.
– Вернуться уже не успею. Так что догуливайте без меня, – и он сунул руку во внутренний карман пиджака. – Может вам нужны деньги?
– С какой стати?
– Ну, как же, я все-таки спровоцировал встречу, из-за меня вы сидите здесь.
– Успокойся, Андрей, в следующий раз заплатишь за всех, а мы постараемся наесть и напить на максимально возможную сумму.
– Договорились, – наконец-то улыбнулся Мещеряков.
И тут Наталья тоже глянула на часы. Ей-то думалось, что сидят они всего лишь минут сорок, ну, от силы час, а как оказалось, они сидели в кафе уже два с половиной часа, и поняла, что опаздывает. Ей не хотелось никому портить настроение своим уходом, но работа есть работа.
– Извините, и мне идти нужно, я совсем засиделась, о времени забыла.
– Вот те на! – Забродов откинулся на спинку мягкого дивана и с укором посмотрел на друзей. – В кои веки выберешься из дому, и тут же у всех появляются дела, проблемы.
– Стоянка такси недалеко? – Наталья забрасывала в сумочку сигареты, зажигалку.
– Такси редко пользуюсь. Я провожу.
– А вам куда? – спросил Мещеряков.
– С тобой ей не по дороге, – сказал Илларион.
– Подожди, тебя не спрашивают. Вам куда?
Оказалось, что Мещеряков может подвезти Наталью, не изменив при этом маршрута.
– Вот и женщину увели, – вздохнул Забродов, провожая взглядом Андрея и Наталью, идущих к двери.
Хоботов, сидевший в машине на другой стороне улицы, тут же втянул голову в плечи, когда увидел, что дверь в кафе открылась. Он увидел Наталью и какого-то мужчину вместе с ней.
«Стерва, уже с другим!»
Но потом, бросив короткий взгляд на Болотову, понял, ее и спутника связывает малое.
«Скорее всего, спешит куда-то по делам», – решил Хоботов.
Мужчина, вышедший из кафе с Болотовой, даже не поднял руку, даже не посмотрел в сторону, но тут же к крыльцу подкатила черная «Волга», сверкающая лаком, с тонированными стеклами и с двумя антеннами спецсвязи на крыше.
