А журналисты медленно несли гроб с телом коллеги. Их лица были мрачными: многих журналистов могла ожидать такая же судьба. Ведь почти за каждым из них следили, и любой из них мог, опубликовав какой- нибудь материал, вызвать на свою голову гнев властей предержащих. Но они понимали, что не зря погиб Геннадий Демидов, не зря отдал свою жизнь. Одним честным журналистом стало меньше, зато они все сейчас почувствовали, что являются силой и что-то могут сделать.
Правда, никто из журналистов не верил, что убийцы Геннадия Демидова будут найдены, будут схвачены и предстанут перед судом. Все прекрасно понимали, что за смертью Геннадия стоят большие люди и что с их ведома был убран честный, но неудобный журналист.
Шествие двигалось к Троекуровскому кладбищу.
«Там они будут говорить красивые слова, говорить, какой честный был этот Геннадий Демидов, этот щенок, из-за которого возникло столько проблем».
Студинский нервно курил, размышляя о том, что видел, а Глеб Сиверов подошел к такси, открыл дверь. Таксист посмотрел на бомжа и уже хотел ругнуться матом и послать его куда-нибудь подальше, но услышал спокойный твердый голос:
– На проспект Мира подбросишь? – Глеб вытащил из кармана деньги.
Таксист явно не желал везти грязного бомжа и поэтому назвал несусветную сумму.
– А что так дорого? – осведомился Глеб. – За знание иностранных языков берешь, что ли?
Таксиста подобный поворот смутил, он никак не ожидал, что бомж будет столь настойчив.
– Ну ладно, садись, повезу. Заплатишь по счетчику плюс на чай.
– Договорились, – сказал Глеб и сел в машину, поставив на колени дерматиновую сумку.
– Куда на проспект Мира?
– Рыбный магазин знаешь?
– Конечно, знаю, кто ж его не знает.
– Вот к нему меня и подбросишь.
– Хорошо, шеф, – иронично усмехнувшись, сказал таксист.
Глеб посмотрел на себя в зеркальце. Действительно, от его вида могло воротить. Грязный, клочковатая бороденка, кустистые брови, пегие космы, выбивающиеся из-под шляпы, и рваное пальто.
«Если бы он знал, что у меня лежит за пазухой и что в сумке, наверное, он бы не стал вообще ни о чем спрашивать, а помчался бы стрелой, – подумал Глеб, ощущая на коленях тяжесть сумки, полной всевозможного оружия, – Интересно, как там дела у моего приятеля?»
Глеб вспомнил Сиротку и улыбнулся.
– Чего улыбаешься? Анекдот вспомнил? – спросил таксист.
– Да нет, друга вспомнил.
– Мерзкое сейчас время, – таксисту явно хотелось поговорить.
– А чем же оно мерзкое?
– Да вот журналиста убили. Правду никому не дают сказать.
– Какого журналиста?
– Да этого, из «Московского комсомольца». Единственная газета, которую еще можно читать, в которой еще пишут правду.
– Не знаю, – пожал плечами Глеб, – я газет не читаю.
– Тебе-то и не надо их читать.
Глеб оттянул рукав пальто и взглянул на часы. Таксист заметил часы Глеба и присвистнул: он знал толк в часах и прикинул в уме, сколько могут стоить такие «котлы», как у этого бродяги, и, сам не зная почему, проникся уважением к своему пассажиру.
– Хорошие у тебя часы. Может, продашь? – предложил он.
– Да часы хорошие, но я думаю, что у тебя не хватит денег, чтобы их купить.
– Это точно. А сколько ты за них хочешь? Баксов пятьдесят я могу тебе за них дать, – таксист понял, что это не простой бомж, который сшивается у ларьков, выпрашивая подгнившие бананы и пустые бутылки.
– Нет, брат, они дорога мне как память, – сказал Глеб, глядя в окно.
– Я дам тебе семьдесят.
– Хорош базарить, – резко и твердо ответил Глеб, – смотри лучше на дорогу, а то сейчас воткнемся в какую-нибудь тачку. Ты хоть и таксист, а водишь машину небрежно, поворот забыл включить.
Таксист вжался в сиденье, он уже был не рад, что связался с этим бродягой. Глядя на сильные руки своего пассажира, он поежился.
"Такими руками можно пятаки гнуть и подковы ломать, а он бродяжничает.
Нет, это не простой бродяга и лучше с ним не разговаривать".
Таксист включил музыку и надавил педаль газа. Машина буквально сорвалась из-под светофора.
– Да не гони ты так, не нервничай. Все будет хорошо, – спокойно сказал Глеб.
От его голоса таксист снова поежился, было видно, что этот человек умеет приказывать и привык, что его приказания исполняются мгновенно.
Наконец, они доехали, Глеб заплатил по, счетчику и взглянул на таксиста. Тот замахал руками.
– Все-все, приятель, хватит. По счетчику, как положено.
– Хватит так хватит, – сказал Глеб и захлопнул дверцу.
«Слава Богу, избавился», – подумал таксист и, влившись в поток машин, помчался по проспекту Мира.
Глеб осмотрелся по сторонам, ничего подозрительного не заметил и двинулся к тому двору, где, по его разумению, должен был сидеть в беседке Сиротка.
Конечно же, того там не оказалось. У одного из подъездов стоял фургон, и трое мужчин в джинсовых куртках разгружали добротную импортную мебель.
«Вольво» видно не было, двое «жигулей», «москвич» и джип – вот и все машины, если не считать огромного «КамАЗа» с фургоном.
Глеб поморщился и направился туда, где ночевал накануне.
А Сиротка пошел в магазин и купил не бутылку вина, а бутылку водки и целую сумку еды. Правда, еду он покупал дешевую, а вот водку взял хорошую.
Он пришел в брошенный дом, поднялся в квартиру, достал из сумки бутылку водки, отвинтил пробку, налил полный пластиковый стаканчик, крякнул и залпом выпил. Затем отломил кусок хлеба, пожевал и, опустившись на корточки, прислонился к стене и задремал.
Григорий Синеглазов решил отправиться на поиски очередной жертвы. Он надел кашемировое пальто. спрыснул себя дорогим английским одеколоном, взглянул в зеркало, проверил портмоне и только после этого покинул квартиру, тщательно закрыв замки.
У подъезда он столкнулся с соседкой с первого этажа.
– А что это вы без собачки? Как она себя, кстати, чувствует? – учтиво осведомился Григорий.
– Ой, вы знаете, ей стало лучше, наверное, у нее были глисты, но я попоила ее отварами, и ей значительно лучше. Вот сейчас покормлю и пойдем на прогулку.
– Успехов вам, – сказал Григорий.
Женщина улыбнулась приветливому соседу и, услышав отрывистый лай собаки, поспешила открыть дверь своей квартиры.
Григорий Синеглазов сел в машину, положил руки на руль и несколько минут молча сосредоточенно размышлял, решая, куда же направиться. Время было раннее и, скорее всего, девицы еще не вышли на работу. Но ему и не хотелось брать профессиональную жрицу любви, он хотел маленькую девочку. А вот где ее найти, он не знал, но, как всегда, понадеялся на счастливый для себя случай.
Он повернул ключ, запустил двигатель и, выжав сцепление, медленно развернул свой автомобиль среди тесно поставленных машин. Проезжая рядом с фургоном, груженным дорогой мебелью, зачем-то посигналил. Рабочие, держа на руках огромный шкаф, повернули в его сторону головы, и один из них бросил короткое обидное слово и сплюнул вслед быстро удаляющейся «вольво».
Настя Левицкая и Петя Угрюмов сидели в квартире преподавательницы английского языка. Их родители платили этой пожилой даме деньги за то, что она подтягивала их чад по английскому языку. Бывшая преподавательница, а теперь пенсионерка, относилась к своим обязанностям с большим рвением. Она буквально муштровала детей, заставляя их повторять фонемы, чисто выговаривать
