Елена наблюдала за ним.
– Ты думал, что он мог быть здесь?
– Да. – А сейчас пришло время для настоящего вопроса. Не спроси он ее это, все было бы обманом, мошенничеством.
– Ты помнишь это место?
Она огляделась вокруг.
– Нет. А должна?
Деймон улыбнулся.
Однако все же принял меры предосторожности, проехав еще триста ярдов, к другой поляне, на всякий случай, у нее может случиться внезапный приступ памяти.
– На той поляне были малахи, – легко объяснил он. – Эта гарантированно свободна то монстров. «Ох, какой лжец, я лжец, я,» – он радовался. «Это все еще со мной или как?»
Он был… взволнован с тех пор как Елена вернулась с Того Света. Но если в ту первую ночь это смутило его, и он в буквальном смысле снял с себя рубашку для Елены… Что ж, все еще не было слов, для описания того что он испытывал, когда она стояла перед ним воскресшая, ее кожа сияла в темноте поляны; обнаженная, не стыдящаяся наготы и даже без понятия о стыде. И во время ее массажа, когда вены казались хвостами комет на темном небе. Деймон чувствовал то, чего не испытывал пять сотен лет.
Он чувствовал желание.
Человеческое желание. Вампиры этого не чувствуют. Все сводилось к потребности в крови, всегда только кровь…
Однако он чувствовал.
Он также знал, почему. Аура Елены. Кровь Елены. Она вернулась кое с чем более существенным, нежели крылья. И пусть тех больше нет, сей новый талант, похоже, постоянен.
Деймон осознал, что прошло очень много времени с тех пор, как он испытывал подобное, а посему, может ошибаться. Но он так не думал. Он считал, что аура Елены способна заставить наиболее ископаемых вампиров вернуться в рабочее состояние цветущих мужественных молодых людей в очередной раз.
Он отклонился в сторону, настолько далеко, насколько позволяли габариты Феррари.
– Елена, есть кое-что, что я должен тебе сказать.
– О Мэтте? – Она обратила к нему открытый умный взгляд.
– Нэтте? Нет, нет. Это о тебе. Я знаю, ты была удивлена, что Стефан оставил тебя на попечение кого-то наподобие меня.
Не было в Феррари никакого места для личного пространства, и Деймон уже разделял тепло ее тела.
– Да, была,- просто ответила она.
– Что ж, это может иметь некоторое отношение к…
– Это могло иметь некоторое отношение к тому выводу, который мы сделали, что моя аура позволит жигануть даже старым вампирам. Теперь из-за этого мне нужна сильная защита, как сказал Стефан.
Деймон не знал, что значит жигануть, однако он был готов благословить это, за сей тонкий момент введения леди в курс деликатных вещей.
– Я думаю, – осторожно начал он, – все, чего Стефан хотел бы для тебя – это защита от злых сил, которых притягивает это место со всех уголков земного шара, однако, прежде всего, дабы никто не мог принудительно тебя… тебя, эм, жигануть… если это не будет являться твоим желанием.
– А сейчас он оставил меня… как эгоистичный, тупой, идеалистичный идиот, учитывая всех людей в мире, кто мог бы хотеть жигануть меня.
– Согласен. – Сказал Деймон, осторожно поддерживая ложь о добровольном отъезде Стефана. – И я уже обещал, какую защиту могу предоставить. Я действительно приложу все усилия, Елена, дабы никто к тебе не подобрался.
– Да, – сказала Елена. – Но затем что-то такое… – она сделала маленький жест вероятно, иллюстрируя Шиничи и все проблемы, связанные с его прибытием. -…приходит и никто не знает, как с ним бороться.
– Правда, – ответил Деймон. Он должен был встряхнуться и вспомнить, какова его реальная цель. Он был здесь для… что ж, он не был на стороне Святого Стефана. И все было довольно просто…
Здесь была она, расчесывала свои волосы… «Прекрасная милая дева чешет косу гребешком… На небе солнце сияло, но не таким золотом»… Деймон встрепенулся. С каких это пор он увлекся старым английским фольклором? Что с ним не так?
Дабы что-то сказать, он спросил:
– Как ты себя чувствуешь? – Как только это произошло, Елена поднесла руку к горлу.
Она сгримасничала.
– Неплохо.
И это заставило их взглянуть друг на друга. А потом Елена улыбнулась, и Деймон улыбнулся в ответ, сначала легким движением губ, а затем полной улыбкой.
Она была,… черт возьми, она была всем. Остроумная, очаровательная, смелая, умная… и красивая. И он знал, что обо всем этом говорили его глаза, и что она не отворачивалась.
– Мы могли бы… немного прогуляться. – Предложил он, и зазвонили колокола, трубы заиграли фанфары, пошел дождь из конфетти и выпустили голубей…
Иными словами, она ответила:
– Хорошо.
Они выбрали маленькую тропу от поляны, которую легко высмотрели привыкшие к темноте вампирские глаза Деймона. Он не желал, дабы девушка слишком много ходила. Поскольку знал, что ей все еще больно, и что она не желает, дабы он узнал об этом или же баловал ее. Нечто внутри него сказало: «Хорошо, тогда, подожди, пока она не скажет, что устала и помоги ей присесть».
И еще нечто, не поддающееся контролю, подскочило в нем, когда Елена споткнулась, и Деймон взял ее на руки, извиняясь на множестве различных языков, и вообще вел себя как дурак, пока не усадил девушку на удобную деревянную скамейку со спинкой и не укрыл ее ноги легким одеялом. А после добавил:
– Скажешь мне, если вдруг что-либо… что угодно… еще ты захочешь? – Он мимолетом направил ей обрывки своих мыслей о возможных вариантах. Например, стакан воды, он сидящий рядом с ней, или слоненок, которого он видел в ее мыслях ранее, и коим она восхищалась.
– Мне искренне жаль, однако я сомневаюсь, что смогу добыть слона. – Сказал он, стоя на коленях, устроив своеобразную подставку для ножек Елены, дабы ей было удобней. Когда вдруг поймал ее случайную мысль, дескать: не так уж он отличается от Стефана, как пытался всегда показать.
Никакое другое имя, возможно, не заставило бы его сделать то, что он сделал тогда. Никакое другое слово, или понятие, не могло произвести на него подобный эффект. Одеяло было отброшено, скамеечка для ног исчезла, и он отклонил Елену назад, полностью открывая для себя ее тонкую, словно у фарфоровой статуэтки, шею.
– Различие меж мной и моим братом в том, что он по сей день питает надежды не знати коим образом проскочить в некую боковую дверь на небеса. Я не такой дурачок, дабы ныть о своей судьбе. Я знаю куда иду. И мне, – он улыбнулся ей, обнажая вытянувшиеся клыки, – до Черта это.
Глаза Елены округлились – он испугал ее. И поразил непреднамеренным, честным ответом. Ее мысли были обращены к нему и легко читались:
«Я знаю – и я такая же. Я хочу то, что хочу. Я не так хороша как Стефан. И я не знаю…»
Деймон был восхищен. – Чего ты не знаешь, дорогая?
Она только покачала головой, закрыв глаза.
Выводя ситуацию из тупика, он зашептал ей на ушко:
– Что же касается этого, то:
Скажи, что я наглый,
И скажи, что я плохой,
Скажешь – ты тщеславна
… Я более тщеславен,
