Внешне холодная как лед и совершенно безумная внутри. Или наоборот? Все еще в мертвенном оцепенении после смерти родителей. Пересытившаяся жизнью и всем, что связано с парнями. Принцесса в ледяной башне. Похоть была ее оружием, ее силой… пока она не встретила его.
Верь.
Потом мир вампиров… и Деймон. И вся порочная дикость, вдруг проснувшаяся внутри нее, вся страсть. Стефан был ее опорой, но Деймон – огненным дыханием под ее крыльями. Как бы далеко она ни заходила, он всегда мог заманить ее чуточку дальше. И она знала, что в один прекрасный день они бы зашли слишком далеко… для них обоих. Но сейчас все, что ей надо было делать – это просто…
Верить.
Мередит, Бонни, Мэтт. Она изменила отношения с ними, о, наиболее определенно. Поначалу она не понимала, чем заслужила таких друзей, как эти три. И даже не потрудилась относиться к ним так как они того заслуживали. Тем не менее, все они застряли здесь из-за нее. Но теперь она знает, как отплатить им… знает, что если дело дошло до этого – она должна умереть за них.
Снизу Бонни следила за ее прыжком. Аудитория на вдовьей площадке следила тоже, но она смотрела именно в лицо Бонни – ошарашенной, испуганной, не верящей Бонни, жаждущей закричать, но в то же время понимающей, что никакой крик не спасет Елену, с головой нырнувшую в собственную смерть.
Бонни, верь в меня. Я спасу тебя.
Я помню как летать.
Глава 38
Бонни знала, что она умрет.
У нее было четкое предчувствие этого еще до того как жуткие существа – деревья двигающиеся как люди, с их уродливыми лицами и толстыми, узловатыми конечностями, окружили небольшую группу людей в Старом Лесу. Она услышала вой черной собаки, на миг промелькнувшей в свете ее фонаря, когда девушка обернулась. Собаки в семье Бонни давно. Когда одна из них выла, это означало, что смерть уже в пути.
И она догадалась, что эта – будет ее.
Но она ничего не сказала, даже когда доктор Альперт спросила: – Ради всего святого, что это? – Бонни пыталась быть смелой. Мередит и Мэтт были смелыми. В них словно была встроена эта функция, способность идти вперед даже в тех ситуациях, в которых нормальные люди убежали и спрятались бы. Они оба ставят благо команды выше своего собственного. И конечно, доктор Альперт тоже была храброй и сильной, и миссис Флауэрс, решившая, что подростки нуждаются в заботе, и это ее личная обязанность.
Бонни тоже хотела казаться смелой. Она практиковалась, приподняв голову, прислушиваясь к шорохам в кустах и одновременно к своим психическим способностями на случай знака от Елены. Было трудно совмещать два вида слуха. Слишком много она слышала собственными ушами: различные шорохи в тишине и шепот кустарника, в котором никого не было. От Елены не было ни звука. Даже когда Бонни начала звать ее снова и снова: Елена, Елена, Елена!
Она снова человек, наконец, с грустью поняла Бонни. Она не может меня услышать или вступить в контакт. Из всех нас она единственная, чудом сумевшая спастись.
Это было в тот момент, когда первое Древо-человек появилось перед группой искателей. Казалось, детский кошмар воплотился в жизнь, когда внезапно дерево-гигант начало двигаться, превращая длинные ветки в руки. И все с криком пытались убежать от него.
Бонни никогда не забудет как Мэтт и Мередит старались помочь ей спастись.
Древо-человек был нетороплив. Но когда они развернулись, пытаясь сбежать, оказалось, что сзади стоит еще одно. И справа и слева. Они были окружены.
Они были как загнанный скот, как рабы. Тех, кто пытался сопротивляться, деревья били и хлестали колючими ветвями, а затем с помощью гибких отростков обвившихся вокруг шей тащили за собой.
Их поймали, но не убили. Вместо этого их куда-то вели. Не трудно догадаться зачем. И у Бонни было много вариантов разных «почему». Это был просто вопрос выбора, который был страшным.
В конце концов, казалось после часов ходьбы, Бонни начала узнавать окрестности. Они возвращались в пансион снова. Или точнее, они возвращались в реальный пансион в первый раз. Машина Кэролайн была снаружи. В доме горел свет, с первого по последний этаж, хотя несколько окон оставались темными.
Поработители уже ждали их.
И теперь, после взрыва плача и мольбы, Бонни пытается быть храброй снова.
Когда этот парень со странными волосами сказал, что она будет первой, девушка точно поняла, что он имел в виду, и как она умрет. Тогда внезапно она не была больше храброй, совсем. Но она не собиралась кричать.
Она видела вдовью площадку, видела зловещие фигуры на ней, но Деймон смеялся, когда Древо- люди начали срывать с нее одежду. Теперь он смеялся, когда Мередит держала садовые ножницы. Она не будет умолять его снова, не тогда когда это не будет иметь никакого значения в любом случае.
Теперь она на спине, ее руки и ноги были связаны, чтобы она была беспомощна, в лохмотьях и тряпках, оставшихся от ее одежды. Она хотела, чтобы ее убили первой, она не желала видеть, как Мередит режет свой язык на куски.
В тот момент, когда она почувствовала, что последний крик ярости поднимался в ней подобно змее взбирающейся по шесту, она увидела Елену, высоко над ней на белой сосне.
– Крылья ветра, – прошептала Елена, когда земля бросилась к ней со страшной скоростью.
Крылья развернулись сразу же, откуда-то изнутри Елены. Они были неосязаемыми, около сорока футов в размахе, и словно сотканы из золотистой паутины, от цвета балтийского янтаря на ее спине, до эфирно бледного цитрина на концах. Они были почти бесшумными, едва поднимаясь и опускаясь, но они помогали ей держаться, так как ветер бросался под них, и они несли ее именно туда, куда ей было нужно.
Не к Бонни. Это то, чего они ожидали. С высоты своего полета она вполне могла вырвать Бонни на свободу, но не имела ни малейшего представления как разрезать ее путы и сможет ли потом снова подняться вверх.
Поэтому в последний момент, Елена вильнула в сторону вдовьей площадки. Она выхватила из поднятой руки Мередит садовые ножницы, и затем ухватила прядь длинных шелковых ало-черных волос. Мисао закричала, а потом…
Это было, когда Елена действительно нуждалась в некой вере. Пока она просто парила, а не летала. Но сейчас ей нужен был подъем, нужен чтобы крылья заработали… и еще раз, хотя не было времени, она была со Стефаном, и чувствами…
… как она впервые поцеловала Стефана. Другие девушки ждали бы инициативы от парня, но не Елена. Кроме того Стефан считал поцелуи прелюдией для соблазнения жертвы…
… первый раз он поцеловал ее, понимая, что это не было хищными отношениями…
И теперь ей нужен был настоящий полет.
Я знаю, что могу…
Но Мисао была настолько тяжелой, и память Елены не была твердой. Огромные золотые крылья становились меньше. Шиничи пытался направить лозу и схватить ее, а Деймон удерживал Мередит неподвижной.
Слишком поздно Елена поняла, что ее план не сработает.
Она была одна. И она не могла бороться таким способом. Не против такого количества врагов.
Она была одна, и боль, которая заставляла кричать сжала ее спину. Мисао становилась все более увесистой, и через пару минут она станет слишком тяжелой для дрожащих крыльев Елены, чтобы ее удержать.
Она была одна и как все остальные люди, скоро умрет…
