больше похожа на веер, чем на ветку.
Теперь Елена смотрела на Мэтта, стараясь вложить и этот взгляд все свои чувства, главным из которых было чувство вины — вины за то, что она втянула его это, вины за то, что она не выпускала его из круга самых близких друзей, чья жизнь оказалась так тесно связанной со сверхъестественным.
«Теперь я, кажется, начинаю понимать, что чувствовала Бонни весь последний год», — подумала Елена, которая видела, что происходит, и могла предсказать, что
Мэтт, вертя головой, украдкой пробирался к деревьям.
Он не понял, в чем дело. Впрочем, она тоже ничего не поняла — она лишь чувствовала, что деревья держатся поодаль только потому, что здесь стоит Дамон. Если бы они с Мэттом попробовали углубиться в лес, если бы они шагнули за пределы поляны или просто пробыли бы на ней подольше... Мэтт увидит у нее на лице страх, и на его лице отразилось мрачное понимание. Они в ловушке.
Разве что...
— Поздно, — отрезал Дамон. — Я уже сказал: мне надо кое-что сделать.
Он явно нашел то, что искал. Он поднял палку вверх, немного покачал ею и резким движением опустил вниз и в сторону.
Скорчившись от боли, Мэтт упал на землю.
Он и представить себе не мог, что на свете бывает такая боль: она шла словно бы изнутри его собственного тела, но отовсюду — от каждого органа, каждой мышцы, каждого нерва, каждой кости, и всюду боль была разной. Мышцы болели и были охвачены спазмами, как будто были напряжены до предела, но что-то заставляло их напрягаться еще сильнее. Внутренние органы пылали. В животе орудовали ножи. Кости болели так, как болела его рука, когда он ее сломал, — ему было девять лет, и машину, которую вел его отец, ударила в бок другая машина. А нервы... Если бы на нервах стоял переключатель с отметками «удовольствие» и «боль» — в его случае выключатель был повернут на «адскую мужу». Прикосновение одежды к коже было невыносимым. Циркуляция воздуха вызывала агонию. Мэтта хватило на пятнадцать секунд — потом он потерял сознание.
А Елена тем временем словно окаменела: все ее мышцы были блокированы и не могли пошевелиться, как ей казалось, целую вечность. Потом они внезапно снова стали ее слушаться, и она побежала к Мэтту, приподняла его голову, положила ее себе на колени, посмотрела ему в глаза.
Потом она подняла взгляд.
— Зачем, Дамон? Зачем? — Вдруг она поняла, что Мэтт без сознания, но все еще продолжает корчиться от боли. Кричать нельзя — надо говорить, но говорить веско: — Зачем ты это делаешь? Дамон!
Она оглядела фигуру молодого человека в черном — черные джинсы с черным поясом, черные ботинки, черная кожаная куртка, черные волосы — и эти чертовы рей-бэны.
— Я уже сказал, — небрежно ответил Дамон. — Мне надо кое-что сделать. Полюбоваться. Мучительной смертью.
— Если ты, — сказала она, чеканя каждое слово, — не отпустишь его
Оп засмеялся. Никогда раньше Елена не видела, чтобы Дамон смеялся по-настоящему — по крайней мере
— Думаешь, я замечу то, что у тебя есть?
— У меня есть не так уж и мало. — Елена мрачно оценила ситуацию. Силы у нее было не больше, чем у одного человеческого существа, — это была та Сила, которые вампиры забирают у людей вместе с кровью, — но, побыв духом, она научилась ее использовать. Теперь она знала, как правильно ею бить. — Думаю, ты это почувствуешь. А теперь — я сказала, ОТПУСТИ ЕГО!
— Почему люди всегда считают, что, когда не работает логика, надо громко орать? — промурлыкал Дамон.
Тогда Елена нанесла удар.
Точнее сказать, приготовилась нанести. Она глубоко вдохнула, успокоила свое внутренне «я», представила себе, что держит в руках шар белого огня, и тут...
Мэтт стоял на ногах. Ощущение было такое, словно его подняли силком и заставляли стоять, как куклу, и на глазах у него невольно выступили слезы, но это все равно было гораздо лучше, чем когда он лежал, корчась от боли.
— Ты у меня в долгу, — бросил Дамон Елене. Я стребую с тебя долг. Потом.
Потом он сказал, обращаясь к Мэтту тоном заботливого дядюшки, на секунду сверкнув одной из своих мгновенных улыбок, относительно которых никогда нельзя было точно сказать, видел ты их или нет:
— Похоже, мне повезло, что ты крепкий орешек, да?
— Дамон, — Елене уже доводилось видеть его увлеченным игрой в кошки-мышки с теми, кто был заведомо слабее его, и эта его ипостась нравилось ей меньше всего. — Чего ты
Его ответ ее удивил:
— На меня были возложены обязанности твоего опекуна. Я обязан тебя опекать. И я как минимум считаю неправильным, чтобы ты находилась без моего присмотра, пока моего младшего брата нет рядом.
— Я могу сама позаботиться о себе, — строго сказала Елена и махнула рукой — это был знак того, что они могут перейти к существу дела.
— Ты очень миловидная девушка. И можешь оказаться потенциальным объектом угрозы со стороны опасных и... — улыбка-вспышка, — сомнительных элементов. Я настаиваю на том, чтобы у тебя был телохранитель.
— Дамон, в данный момент меня надо охранять только от тебя, и ты сам это знаешь. Что ты на самом деле имеешь в виду?
Поляна... пульсировала. Так, словно она была живым существом и дышала. Елена чувствовала, как у нее под ногами — под подошвами старых, потертых походных ботинок Мередит — земля слабо шевелилась, как огромное спящее животное, — а деревья были как большое бьющееся сердце.
Сердце чего? Леса? Мертвых деревьев здесь было больше, чем живых. Кроме того, Елена достаточно хо
Именно в такие моменты Елена начинала жалеть, что у нее больше нет крыльев. Крыльев и знаний — о движениях рук, о Словах Белой Магии, о горящем изнутри белом огне, позволяющем ей не догадываться о правде, а просто знать ее либо же просто отсылать источник раздражения обратно к Стоунхенджу.
Похоже, у нее осталась только способность быть большим, чем когда-либо раньше, искушением для вампиров, и смекалка.
Пока что смекалка помогала. Если она не подаст виду, как сильно напугана, — может быть, он перестанет их пытать.
— Спасибо за заботу, Дамон. А теперь не мог бы ты на минутку оставить меня с Мэттом? Хочу проверить, дышит ли он.
Ей показалось, что за рей-бэнами на миг мелькнуло что-то красное.
— Я так и знал, что ты это скажешь, — сказал Дамон. — Естественно, у тебя есть право на то, чтобы тебя утешили, особенно после такого подлого предательства. Искусственное дыхание рот в рот — вполне себе вариант.
Елене захотелось выругаться.
— Дамон, — сказала она, тщательно подбирая слова, — Стефан назначил тебя моим телохранителем, а это не называется «подло предать». Либо одно, либо другое...
