Отперев дверь, он вошел и зажег свет. Здесь хранились его замечательный 64-канальный режиссерский пульт, система параллельных записывающих жестких дисков и стеллажи с акустической аппаратурой. На концерте в Алтамонте Мик Джаггер разбил о сцену прославленный «телекастер» Кейта Ричардса 1950 года – и вот, пожалуйста, гитара согревает душу коллекционера, заключенная в стеклянный шкаф на дальней стене. А рядом с ней буреют пятна кофе и дразнят глаз пошловатые карикатурки на полях нотных листов со словами песни «Imagine». Дура Элиза додумалась сравнить одно из величайших собраний реликвий рока с «Планетой Голливуд»!.. В этой комнате с допотопной 4-дорожечной демозаписи, доставленной из Цинциннати, впервые зазвучали «Сабербан лаунмуверз». Здесь Катфорт открыл «Брилло-Пи» и «Рэппа Джоули», и ему никогда не забыть то особое чувство, что волной вздымалось по позвоночнику. Это был дар, который помогал раскрыть перспективные группы. Что это за талант и как он работает, Катфорта не интересовало. Главное, денежки капали.
«Планета Голливуд», значит? Шла бы ты, милая, знаешь куда...
Следуя призрачной тропкой запаха, Катфорт уперся в окно из листового стекла. Что ж, значит, пахнет из студии. Толкнув тяжелую звуконепроницаемую дверь, он словно бы окунулся в маслянистый туман. Здесь воняло даже хуже, чем серой – будто кто-то жарким полднем пас тут свиней, подливая им на бока жирной грязи.
Тут не техники нужны, а пожарные, решил Катфорт, оглядывая оборудование: пианино «Безендорфер», микрофоны «Ньюманн», акустические кабины, звукопоглощающее покрытие стен. Тлеет проводка? Нет, вроде все цело.
К гневу вдруг примешался страх: а если в квартиру забрался домушник? Впрочем, ободрил себя Катфорт, когда работаешь с бандитами, которые избрали путь пороха и свинца вместо языка дипломатии, это чему-то да учит. Ни один даже самый хитрозадый воришка не обойдет его систему безопасности. Убедившись, что записывающая аппаратура выключена, Катфорт провел рукой по набору кнопок, рычажков и спящих глаз светодиодов. И тут заметил белеющий в дальнем углу предмет, похожий на кусок дерева. Подобрав его, Катфорт понял, что это – зуб, смахивающий на кабаний клык, все еще влажный, с кровью и кусочком хряща на корне.
Едва сдержав тошноту, Катфорт отбросил зуб, и в голове пронеслось: «Суки, взломали мой дом!» Сквозь мысли о надежности сигнализации, замков и охраны в уме проступил образ промоутера, которому Катфорт показывал вчера студию. Неужели он и навел? Откуда же знать, что у кого за тараканы в голове? В таком бизнесе с кем только не приходится иметь дело.
Завернув зуб в носовой платок, Катфорт помчался на кухню и вытряхнул мерзость в жерло измельчителя мусора. Прибор зажужжал, захрустел, зачавкал, и в ноздри Катфорту ударило такое зловоние, что пришлось отвернуться.
Заверещал звонок домофона, и Катфорт, подпрыгнув на месте, помчался к двери.
– Мистер Катфорт? К вам офицер полиции.
Катфорт взглянул на маленький экран: в холле топтался полицейский лет под сорок.
– В субботу? Что ему нужно?
– Он сказал, что будет говорить только с вами, сэр.
Успокоив наконец дыхание, Катфорт смекнул, что офицер пришел не так уж не вовремя.
– Пусть поднимается.
Офицер оказался типичным италоамериканцем, а жуткий акцент выдал в нем выходца из рабочего класса района Куинс. Усадив копа на диван в гостиной, Катфорт устроился в кресле напротив. То, что спрашивать будут о Гроуве, он понял сразу, а значок саутгемптонского департамента лишь подтвердил опасения. Катфорт запоздало подумал, что многих проблем удалось бы избежать, взгляни он той ночью на экран определителя номера и не ответь на звонок старого сукина сына.
Коп достал блокнот, ручку и диктофон.
– Никаких записей, – предупредил Катфорт.
Пожав плечами, коп убрал диктофон в карман.
– Как-то странно у вас здесь пахнет, – заметил он.
– Вентиляция не в порядке... Ну, так чем могу, офицер?
– Вы знали Джереми Гроува?
– Нет. – Катфорт скрестил руки на груди.
– Он звонил вам шестнадцатого октября, рано утром.
– Гроув мне звонил?
– Это я у вас спрашиваю.
Опустив руки, Катфорт закинул левую ногу на правую, затем правую – на левую. Уже жалея, что впустил копа, он утешился тем, что офицер не выглядел особенно умным.
– Ответ: да, звонил.
– О чем вы говорили?
– Мне обязательно отвечать?
– Нет, по крайней мере сейчас. Но если хотите, можем устроить все официально.
Перспектива оказаться в участке Катфорта не обрадовала.
– Все просто: у меня коллекция музыкальных инструментов и рок-реликвий. Гроув это знал и хотел кое-что прикупить.
– Что именно?
– Письмо.
– Покажите.
Катфорт не дал удивлению пробиться наружу.
– Идемте, – сказал он, поднявшись.
Он провел копа в аппаратную и там, осмотревшись, указал на письмо:
– Вот.
Нахмурившись, коп подошел и присмотрелся.
– Письмо Дженис Джоплин Джиму Моррисону, которое секс-дива рок-н-ролла так и не отправила. Всего две строки, – Катфорт подавил смешок, – в которых она называет его худшим из своих любовников.
Увидев, что офицер переписывает письмо в блокнот, Катфорт закатил глаза.
– Сколько вы за него просили?
– Письмо не продается.
– А Гроув говорил, почему им интересуется?
– Сказал, будто собирает все, что связано с группой «Дорз». Вот и все.
– Значит, он позвонил вам в два сорок пять? По-вашему, это нормально?
– В музыкальном бизнесе спать ложатся очень поздно.
Катфорт отошел к двери аппаратной, открыл ее, всем видом давая копу понять, что тот уже порядком задержался. Однако офицер, будто бы не замечая этого, стал принюхиваться.
– А все-таки странно у вас пахнет...
– Я как раз собирался вызвать техников.
– Знаете, именно так пахло в доме у Джереми Гроува.
Вспомнив слова Гроува: «Я ничего не соображаю. Меня убивает запах!» – Катфорт сглотнул. «Глупо все это, – подумал он, – мы же в двадцать, мать его так, первом веке».
– Вы знакомы с Локком Баллардом? Или с неким Ренье Бекманном?
Вопросы прозвучали для Катфорта словно выстрелы. Надеясь, что офицер ничего не заметил, он покачал головой.
– Вы общались с Бекманном? – надавил коп.
– Нет. – «Дьявол, его нельзя было впускать!»
– А с Баллардом? Ну, там, по старой дружбе?
– Нет, я же не знаю его. Ни его, ни того, второго.
Коп сделал в блокноте пометку. Чертовски длинную пометку, заметил Катфорт, чувствуя, как струйки пота стекают по ребрам. Он попытался сглотнуть, но не вышло – во рту пересохло.
