Д'Агоста представил, что будет, если китайские головорезы откроют огонь. В перестрелке обязательно заденут детей. Значит, люди Балларда ожидали стрельбы, и человек с камерой строил малышей, как живой щит.
Отбросив кофе и недоеденный пончик, д'Агоста поднялся, держа руку на пистолете. В тот же момент распахнулись двери фургона, и маленький китаец выпорхнул наружу, легко и быстро, как птичка. Он сделал подручным молниеносный незаметный знак рукой и бросился бежать.
Китайцы достали оружие.
Д'Агоста тут же припал на колено и прицелился, крепко сжимая рукоять пистолета. Как только в руках у китайцев появились «узи», он выстрелил. И промахнулся.
Разразился ад. Полуавтоматическое оружие трещало «хлоп-хлоп-хлоп». Дети разбегались кто куда, взрослые хватали их, в ужасе падая на землю. Свой «узи» достал оператор, но очередь в грудь отбросила его на стенку фургона.
Д'Агоста выстрелил в киллера, в которого не попал с первого раза, и пуля ударила точно в колено. Второй охранник, не ожидавший нападения с его стороны, развернулся и выпустил очередь по дальней стороне поля. Пендергаст, прикрывая собой двух детей, хладнокровно свалил его выстрелом в голову. Убийца падал, но «узи» в его руке дико извивался, плюясь огнем. У самых ног Пендергаста взметнулись фонтанчики земли, и агент свалился на спину, оттолкнув детей в сторону. Рукав ветровки потемнел от крови.
– Пендергаст! – закричал д'Агоста.
Подстреленный сержантом киллер не желал оставаться на земле. Откатившись, он палил по фургону, и патроны выбивали из стенок машины хлопья краски. С водительского сиденья прогремел выстрел. Китаец снова упал, а фургон, взвизгнув покрышками, стронулся с места.
– Задержите!.. – крикнул д'Агоста двум агентам.
Фэбээровцы уже бежали, напрасно тратя патроны – пули отскакивали от бронированных бортов.
Вот главный китаец достиг лимузина. Как только машина тронулась в сторону аллеи, фэбээровцы открыли огонь, метя в задние шины. Одна пуля угодила в бензобак, и мотор с глухим хлопком взорвался. Над машиной расцвел огненный шар – пламя нежно облизнуло кроны деревьев. Из лимузина выбрался горящий человек и, сделав несколько неуверенных шагов, рухнул ничком. Фургон уносился прочь, исчезая в потоке машин по дороге на запад.
В парке творился настоящий бедлам: разбежавшиеся по площадке дети и взрослые рыдали, скорчившись на траве. Д'Агоста бросился к Пендергасту и почувствовал несказанное облегчение, увидев, что друг сам поднимается, пытаясь сесть. Двое китайцев были мертвы. Оператора автоматной очередью разрезало чуть не пополам. Просто чудо, что не задело никого из гражданских.
– Пендергаст, вы как? – Д'Агоста упал на колени.
Пендергаст махнул рукой. Пепельно-бледный, он на время лишился дара речи.
Подбежал один из агентов ФБР.
– Раненый? У нас потери?
– Агент Пендергаст. Оператору уже не помочь.
– Подкрепление и медики в пути.
Со всех сторон выли сирены машин, мчащихся к парку.
Пендергаст помог встать пареньку – одному из тех, которых прикрыл. Подбежал отец мальчика и заключил ребенка в объятия.
– Вы спасли его, – бормотал он. – Спасли...
Д'Агоста помог Пендергасту подняться. Рукав грязной ветровки агента пропитала кровь.
– Меня только слегка зацепило, – сказал Пендергаст. – Кость цела.
Начали собираться люди из окрестных домов. Они столпились вокруг трупа и горящего «мерседеса». Вновь прибывшие копы устанавливали кордон, с воплями оттесняя толпу.
– Проклятие! – сказал д'Агоста. – Эти сволочи из «БАИ» ждали стрельбы.
– Вы правы, ждали. Хотя удивляться здесь нечему.
– То есть?
– Я подслушал достаточно: люди Балларда собирались расторгнуть сделку.
– Расторгнуть?!
– Надо понимать, на самом пороге успеха. Они знали, что китайцы будут не в восторге, поэтому и подготовились так тщательно: парк, дети – это все прикрытие от сокрушительного удара противника.
Д'Агоста оглядел место побоища.
– Хейворд будет в восторге, – пробормотал он.
– Непременно. Страшно думать, что бы случилось, не подслушай мы переговоры и не сядь на хвост этим стрелкам.
Качая головой, д'Агоста смотрел на горящий «мерседес», которым уже занялись пожарные.
– Знаете, а дельце-то становится все круче и круче.
Глава 36
Сидя в кафе при стоянке для грузовиков «Последний вздох» в Юме, преподобный Уэйн П. Бак- младший помешивал сливки в кофеечке. Ломтик поджаренного белого хлеба с мармеладом да овсянка на воде без сахара – его обычный завтрак. Снаружи, из-за засиженного мухами окна, донесся шум: с бетонной площадки, сверкнув стальным баком, отъехал большой полуприцеп.
Все, что ни делал преподобный Бак, он делал методично. Вот и сейчас он отхлебнул кофейку и аккуратно соскреб остатки каши с краев тарелки, прежде чем отложить ложку в сторону. Затем, отпив еще кофе, бережно поставил чашечку в блюдечко и наконец перешел к утренней прессе: на дальнем конце стойки его дожидалась перевязанная шпагатом стопка периодики.
Разрезая шпагат карманным ножом, Бак ощутил укол интуиции – нечто вроде предвидения. Утреннее чтение было для него главным событием дня, а стопку газет на стоянке всегда оставлял водитель грузовика, которого преподобный несколько месяцев назад вылечил в лагере возрождения от судорог. Каких газет ожидать, Бак не знал – дальнобойщик всегда привозил разные. Вчера, например, попались новоорлеанские газеты, хотя чаще всего приходилось читать «Феникс сан» и «Лос-Анджелес таймс». Однако сейчас предчувствие говорило вовсе не о том, каких изданий ждать преподобному.
Вот уже почти год преподобный Бак на общественных началах работал в окрестностях Юмы, помогая дальнобойщикам, официанткам, помощникам барменов, сезонным рабочим, сломленным, потерянным, заблудшим душам – тем, кто проходил мимо, не задерживаясь надолго. Наградой он считал саму работу и никогда не жаловался, ведь в мире так много грешников, и никому нет до них дела, некому просто сесть и поговорить с ними. А Бак именно этим и занимался – беседовал. Люди слушали отрывки из Библии и готовились к тому, что грядет – грядет очень скоро. Преподобный Бак беседовал и с дальнобойщиками – по одному за раз, с теми, кто просто заходил отлить. Он говорил и с группами по двое, по трое – на заднем дворике, за столиками для пикников, с теми, кто приходил к нему постоянно. По воскресным утрам он говорил с группами по пятнадцать – двадцать человек в вигваме старика Лося, а если мог, выбирался и в резервацию. Слова Бака многие принимали близко к сердцу, хотя никто прежде не рассказывал им о природе греха и неотвратимости расплаты. Преподобный молился за тех, кто болел; выслушивал тех, кого постигало горе, цитировал притчи или речи Иисуса. Ему платили мелочью, тем, что было в карманах, или горячей едой и постелью на ночь. Баку хватало.
Однако в Юме он задержался. В проповедях нуждались и в других местах, а времени с каждым днем оставалось все меньше. «Ибо истинно говорю вам, – вспомнил Бак, – не успеете обойти городов Израилевых, как приидет Сын человеческий»[38].
Бак твердо верил в знамения. На грешной земле ничто не происходит случайно. Именно знак направил преподобного из Брокен-Эрроу в Боррего-Спрингс, а несколькими месяцами позже другой знак привел его в Юму. Через день, два, неделю или месяц Баку будет знамение. Он может найти его даже здесь, в подборке газет, или в истории, рассказанной дальнобойщиком. И тогда он пойдет дальше – в
