машины оказались в самом центре озера, Полковник приказал:
– Глуши мотор! – и даже не дождавшись, пока машина остановится окончательно, выпрыгнул на снег. Затем он распахнул дверь кунга и приказал:
– Быстро! Осталось совсем немного! За работу! Построив людей, он прошелся перед ними, по-птичьи вытянув шею, положив правую руку на автомат, висевший на плече. Отряд стоял неровно, лишь отдаленно напоминая своим строем военную шеренгу.
– Ящики исчезнут здесь! – неожиданно зычно выкрикнул Полковник, указывая пальцем в лед озера.
«Здесь так здесь, – подумал Усатый, – избавиться от улик всегда приятно».
Уловив некоторую настороженность в лицах людей, Полковник улыбнулся и провел ладонью по небритой щеке.
– Сработали мы отлично. (Советую всем: как выберемся отсюда, забудьте о том, что было. Усатый усмехнулся:
– Ясное дело, Полковник,; забудем. Я, уже и так ничего не помню.
– Забыл?
– Да.
– Точно?
– Точней не бывает. Полковник осклабился:
– Никто из вас не забыл о деньгах, и я тоже. После того, как ящики исчезнут на дне озера, я расплачусь с вами, – Полковник запустил руку за пазуху и вытащил прозрачный полиэтиленовый пакет, в котором виднелись пачки долларов. – За работу!
– А сейчас рассчитаться нельзя? – спросил Усатый.
– Черт с тобой, – весело крикнул Полковник. – Не по-моему и не по-твоему: пропилите полынью, получите ваши деньги.
Оживленные таким обещанием, люди взялись за работу. Из кунга достали две мотопилы. Затрещали двигатели. Каждому нашлось дело. Лопатами расчищали снег, очерчивая контуры будущей полыньи, зубья мотопил с леденящим душу скрежетом впивались в промороженный лед. Усатый, орудуя пилой, подумал:
«Наверное, точно такой же звук раздается, когда пила проходит по кости».
У него мурашки пробежали по спине. Руки уже онемели от напряжения, и Усатый передал работающую пилу шоферу КамАЗа, который с радостью схватился за обтянутые резиной ручки и вонзил бешено вращающуюся цепь с зубьями в полупрозрачный озерный лед.
– Пилите! Пилите на совесть! – кричал Полковник. – Ящики должны продавить лед.
Он то и дело посматривал на часы, нетерпеливо поглядывал в небо.
– Готово, Полковник!
– Быстро, как на смотре.
– Когда в жопу огонь дышит, шевелиться приходится, не посачкуешь.
Наконец пилы смолкли. Полковник прошелся по периметру полыньи, принимая работу. Лед напилили на ровные квадраты со стороной примерно сантиметров по семьдесят. Чтобы продемонстрировать свое старание, шофер КамАЗа схватил лом и вонзил его в один из квадратов. Затем пошевелил ломом. Вода поднялась по пропилам, лед сделался чуть темнее, напоминая собой грязное стекло.
– Отлично, – произнес Полковник, подышав на пальцы, согревая их дыханием. – Давайте в кунг, там тепло.
Все собрались за столом в кунге, глаза людей горели огнем.
– Деньги! Сейчас будем делить деньги!
– Это нужно отметить, – произнес Полковник и кивнул Усатому. – Пошли в кабину, принесем пиво. Что- нибудь покрепче попьем позже, когда выберемся отсюда в безопасное место.
– Да, шампанское с бабами пить сподручнее.
– Шампанское – не мужской напиток. Усатый пожал плечами. Пить и впрямь хотелось. Если пойти с Полковником, можно выпить лишнюю жестянку пива, а можно послать и кого-нибудь помоложе.
– Бушлат накинь, – посоветовал Полковник, – холодно.
– Не замерзну, недолго.
– Все равно надень.
Вскоре они вдвоем оказались на снегу. Полковник пристально посмотрел в глаза Усатому:
– А теперь ничему не удивляйся.
Он вынул из-за пазухи картонный цилиндр шашки со слезоточивым газом, дернул матерчатую петлю и тут же, зашвырнув шашку внутрь кунга, захлопнул дверь, моментально вставил в петли предназначавшийся для навесного замка толстый болт и за полсекунды движением фокусника навинтил на него гайку. Затем махнул рукой:
– Побежали!
Усатый, еще не сообразив, в чем дело, бросился следом за Полковником. Он лихорадочно соображал, что происходит, и инстинктивно понял «Да, зря я оставил свой автомат в кунге».
Послышались крики. Дымовая шашка упала прямо на стол. Шофер КамАЗа хотел схватить ее, но тут же обжег руку. Дым быстро наполнял тесное помещение, ел глаза, заставлял кашлять. Переворачивая стулья, люди спешили выбраться наружу. Но у дверей движение остановилось.
– Заперты!
– Сука!
Раздались выстрелы, вспоровшие обивку кунга.
– Стой здесь! – приказал Полковник, сам распахнул дверцу кабины, вскочил за руль и завел двигатель. Он включил пониженную передачу, схватил со своего места сумку с картой, с вещами.
– Где же…?
Порывшись в сумке, достал аккуратно обстроганную палочку и подпер ею педаль газа. КамАЗ медленно двинулся к полынье. Усатый стоял, открыв рот, тяжело дыша. Он даже не заметил, как Полковник выпрыгнул на ходу из машины, упав лицом в снег. Слышались выстрелы, ругательства. Дверь, запертая толстым, болтом, от мощных ударов сотрясалась.
В последний момент, когда до первого пропила КамАЗу оставалось метров пятнадцать, кто-то догадался завести мотопилу. Захлебываясь, чихал бензиновый движок.
Мужчина с пилой вслепую взмахнул агрегатом, поднимая бешено вращающуюся цепь. В дыму он не заметил, как задел стоявшего рядом с ним шофера КамАЗа. Брызнула кровь, послышался хруст. Рука парня с новым обручальным кольцом, подхваченная цепью, отлетела на нары.
Зубья цепи впились в дюраль обшивки. Пиливший не обращал внимания ни на крики шофера, ни на панику, царившую в кунге. Он навалился животом на бензопилу, моля Бога лишь о том, чтобы не заглох мотор.
– Пили! Пили!
Разбрасывая белые хлопья пенопласта, полотно вышло наружу. Зубья задели за клепочный шов, цепь замерла, мотор заглох.
– Черт!
– Это конец…
Правая рука Усатого поднялась, и он перекрестился. Передние колеса КамАЗа въехали на распиленный лед. Машина тяжело ухнула, проваливаясь передком. Вода хлынула на снег, ледяные глыбы, треща, ломались, всплывали в полынье.
На несколько секунд КамАЗ замер, выбрасывая из-под задних скатов снежные фонтаны. Протекторы добрались до льда и скользили. Затем машина качнулась, задние мосты повисли в воздухе, кабина по самое стекло оказалась в воде. Но двигатель работал, труба воздухозаборника все еще находилась вверху. Медленно, как в страшном сне, машина скользила, уходя под воду.
Усатый даже не успел понять, чье именно лицо показалось в маленьком, только голову просунуть, стекле кунга. Да и не мудрено было не узнать: гримаса страха, слезящиеся глаза, нос, расплюснутый о стекло. Затем послышался выстрел, стекло разлетелось, и мужчина, задыхавшийся в дыму, высунул голову наружу. Он успел еще схватить глоток воздуха, как задние колеса соскользнули с ровно опиленной кромки льда, и машина с шумом упала в воду, скребя задней стенкой кунга по острой кромке Льда.
