Но они уже начали терять равновесие и из последних сил хватали друг друга, увлекая за собой в бездну. А потом в полном молчании, которое было страшнее самого отчаянного крика, исчезли.
Пендергаст кинулся к краю обрыва, подталкиваемый в спину мощными порывами ветра. Упав на колени и прикрыв глаза рукой, всмотрелся в глубь ущелья. Внизу, отделяемые от него несколькими сотнями футов, раскаленные куски лавы размером с небольшой дом неслись вниз, поднимая тучи оранжевых искр и подскакивая, как маленькие камушки. Дувший со склонов вулкана ветер стонал, словно тысячи обреченных на адские муки грешников. Пендергаст по-прежнему стоял на коленях, в глазах у него нестерпимо резало, по щекам катились соленые слезы.
Он никак не мог осознать увиденного. Ему казалось невероятным, что Констанс – хрупкая, нежная, требующая постоянной заботы – проследовала за его братом на край света, вынудила его взобраться на вершину вулкана и вместе с ним бросилась вниз. Пендергаст яростно потер глаза и снова стал вглядываться в дьявольское ущелье в тщетной надежде увидеть хоть что-нибудь. Вдруг в нескольких футах от себя он заметил окровавленную руку, отчаянно, с нечеловеческой силой цепляющуюся за крохотный выступ в скале. Диоген… И тут в голове его зазвучали слова д’Агосты: «Вы наверняка знаете, что есть только один способ обезвредить Диогена. Если настанет момент…»
Не раздумывая, Пендергаст бросился на помощь брату, схватил его одной рукой за запястье, другую просунул под мышку и изо всех сил потянул вверх, прочь от разверзшейся под ними преисподней. Над краем скалы показалось измученное, безумное лицо. Но это было лицо не Диогена, а Констанс Грин.
Через несколько секунд она лежала на спине у края ущелья, широко раскинув руки. Ее грудь тяжело вздымалась, разорванное белое платье трепетало на ветру. Пендергаст наклонился над ней и с трудом выговорил:
– А Диоген?..
– Его больше нет. – С ее окровавленных губ сорвался хриплый смех, тотчас же унесенный порывом ветра.
Глава 80
Зона ожидания зала заседаний В представляла собой небольшой участок коридора на двадцать первом этаже Полис-плаза, 1, с кое-как расставленными скамейками, чудом уцелевшими с семидесятых годов прошлого века. Д’Агоста сидел на одной из них, вдыхая спертый воздух, насыщенный разнообразными запахами – хлорки и аммиака, доносившимися из соседнего мужского туалета, духов, а также застарелого табачного дыма, настолько въевшегося в стены, что избавиться от него было уже, наверное, невозможно. Но самым сильным, так сказать, основой всего, был неистребимый острый запах страха.
Но как раз страх меньше всего беспокоил д’Агосту. Ему предстояли слушания, от результатов которых зависело, сможет ли он когда-нибудь в будущем служить в правоохранительных органах, и единственное, что он сейчас испытывал, – это ощущение изнуряющей пустоты. Ожидание процедуры несколько месяцев висело над ним дамокловым мечом, но скоро все будет позади – хоть он и не знал, с каким результатом.
Сидевший рядом Томас Шоулдерс, назначенный профсоюзом адвокат, спросил тонким голосом:
– Вы ничего не хотите посмотреть еще раз? Может быть, ваши показания или вопросы обвинения?
Д’Агоста покачал головой:
– Нет, спасибо.
– Сейчас будет выступать адвокат полицейского управления Нью-Йорка – от него не стоит ждать неприятностей: Кейджелмен человек жесткий, но справедливый, представитель старой школы. Самая лучшая тактика – прямота и искренность. Никаких уверток и нападок. Отвечайте на вопросы односложно: «да» или «нет». Не вдавайтесь в подробности, пока вас об этом не попросят. Старайтесь вести себя так, как мы договорились: вы честный коп, попавший в сложную ситуацию, и делали все от вас зависящее, чтобы обеспечить торжество справедливости. При условии, что нам удастся выдержать эту линию, наши перспективы внушают мне определенный оптимизм.
«Определенный оптимизм». Эти слова, произнесенные пилотом, хирургом или собственным адвокатом, не очень-то воодушевляют. Д’Агоста вспомнил день, когда он встретил Пендергаста в поместье Гроув, где тот бросал хлеб плававшим в пруду уткам. С тех пор прошло всего шесть месяцев, но сколько случилось за это время…
– Готовы? – спросил Шоулдерс.
Д’Агоста посмотрел на часы.
– Скорее бы уж покончить со всем этим. Как мне надоело сидеть здесь, дожидаясь, пока топор наконец упадет.
– Не следует так к этому относиться, лейтенант. Дисциплинарные слушания ничем не отличаются от любого другого судебного заседания в Америке: вы считаетесь невиновным, пока не доказано обратное.
Д’Агоста, вздохнув, устроился поудобнее и в этот момент заметил Лауру Хейворд. Она шла к ним своей обычной деловой, собранной походкой, одетая в серый кашемировый свитер и шерстяную синюю юбку в складку. Ее появление волшебным образом оживило мрачный коридор. И все же он меньше всего хотел, чтобы она видела его таким – сидящим на скамье, словно школьник, ожидающий наказания. А вдруг она пройдет мимо, как в тот день в полицейском участке возле Медисон-сквер-гардена?
Но Лаура не прошла мимо. Она остановилась у скамьи и небрежно кивнула ему и Шоулдерсу.
– Привет, – с трудом выдавил д’Агоста, покраснев от смущения и тут же разозлившись на себя за это.
– Привет, Винни, – ответила она своим низким грудным голосом. – У тебя есть время?
Последовало секундное колебание.
– Конечно. – Д’Агоста повернулся к Шоулдерсу: – Я могу отойти на минуту?
– Только не уходите далеко, нас скоро вызовут.
Д’Агоста проследовал за Лаурой в ту часть коридора, где было потише. Она остановилась и посмотрела на него, одной рукой машинально разглаживая юбку. При взгляде на ее красивые ноги сердце у д’Агосты забилось быстрее. Он лихорадочно соображал, что бы такое сказать, но ничего не смог придумать.
Хейворд тоже выглядела смущенной, что было для нее совсем нехарактерно. На ее мрачном лице отражалась внутренняя борьба. Открыв сумочку, она порылась в ней, потом закрыла и сунула под мышку. Они постояли молча, дожидаясь, пока несколько офицеров полиции, лаборантов и судейских пройдут мимо.
– Ты будешь выступать в суде? – наконец спросил д’Агоста.
– Нет, я дала письменные показания еще месяц назад.
– Значит, тебе нечего добавить?
– Нечего.
От д’Агосты не ускользнул смысл ее ответа, и его охватило небывалое волнение. «Значит, она молчала о моей роли в организации побега Пендергаста, – с облегчением подумал он. – Она никому ничего не сказала».
– Мне позвонил один знакомый из департамента юстиции, – сказала Хейворд, – и сообщил кое-что интересное. Он слышал, что федералы официально сняли с агента Пендергаста все обвинения. Отдел по расследованию убийств, со своей стороны, направил его дело на пересмотр, и, похоже, мы тоже откажемся от всех обвинений. Кроме того, недавно был выписан ордер на арест Диогена Пендергаста – в связи с обнаружением в принадлежащем ему чемодане определенных улик. Я думала, тебе будет интересно об этом узнать.
Д’Агоста вздохнул с облегчением:
– Слава Богу! Значит, теперь он абсолютно чист.
– Только в том, что касается уголовных преступлений. Но это, мягко говоря, не добавило ему любви со стороны сотрудников Бюро.
– Пендергаст никогда не гнался за популярностью, – усмехнулся д’Агоста.
Хейворд едва заметно улыбнулась в ответ.
– Ему дали шестимесячный отпуск – по его ли просьбе или по инициативе Бюро, не знаю.
Д’Агоста задумчиво покачал головой.
