пиджаку, вытащил деньги, отсчитал девушке десять новых стодолларовых купюр.
– Странный вы какой-то, – проворчала Анжелика. – Какого черта нужно было посылать за мной двух мордоворотов? Сказали бы – я приехала бы.
– Ты еще ничего не поняла.
– Назовите день, когда мне нужно быть у вас. Я приеду, подготовьте деньги.
Да, кстати, – она коснулась ладонью разгоряченного лба, – забыла спросить: вам нравится, чтобы и я кончала, или сойдет и так?
– Ну у тебя вопросы!
– Почему-то один богатый человек считал, – задумчиво сказала девушка, – что если и я получаю удовольствие, то платить мне не стоит.
Шанкуров оделся, подошел к Анжелике и заглянул в ее большие глаза.
– Ты станешь моей женой.
– Что? – Анжелика прекрасно расслышала, но подумала, что это продолжение непонятной игры, затеянной Шанкуровым.
– Ты станешь моей женой.
В его словах не было ни малейшего вопросительного оттенка, словно он заранее был уверен в положительном ответе.
– Отлично, если это не шутка.
– Нет. Это до постели мужчина может обещать что угодно, после постели я могу делать женщине только деловые предложения.
– Заманчиво, – Анжелика призадумалась. – Но я привыкла зарабатывать на жизнь сама.
– Я это знаю. Я знаю многое из твоей жизни.
– По рукам, – приняла решение Анжелика. – Но только прежний уговор остается в силе: каждый трах – тысяча баксов.
Шанкуров даже не успел ни возразить, ни согласиться, как Анжелика добавила:
– Это если будешь трахаться со мной, и пятьсот, мне же, если станешь трахаться на стороне.
– Круто… – Аркадию Геннадьевичу не оставалось ничего другого, как пойти на поставленные условия.
– Я такая.
– Во всем нужно знать меру.
– Из всего нужно уметь извлекать пользу.
Он позаботился о том, чтобы все произошло благопристойно. С Анжеликой они обвенчались в церкви, правда, до этого пришлось ее покрестить. Теперь всегда, когда Шанкуров появлялся в обществе, рядом с ним была женщина, о которой другие могли только мечтать.
Большинство из его партнеров женились еще до того как стали богатыми, и их жены не могли похвастаться ни красотой, в сравнении с красотой Анжелики, ни умением доставлять мужчине удовольствие. Никто – ни Анжелика, ни Аркадий – так и не сказали друг другу:
«Я люблю тебя». Зато за каждую ночь, проведенную с женой, Шанкуров регулярно выплачивал ей тысячу долларов, находя в этом особое, неведомое ему ранее удовольствие. Эта девушка сочетала в себе и упрямство законной жены, и сговорчивость дорогой проститутки.
Анжелика умела взять у него столько сил, сколько у Аркадия Геннадьевича было оставлено для забав. Так что за год ему ни разу не пришлось выплачивать собственной жене по полтысячи.
Этот год супружества, во многом изменил жизнь Шанкурова. Впервые он заметил, что деньги могут не только прибывать в количестве, но и убывать.
Помимо обговоренных тысяч Анжелика ухитрялась выкачивать из него деньги и просто так – на наряды, украшения. Она заставила Аркадия Геннадьевича завести двух великолепных лошадей, построить конюшню, приучила и самого его ездить верхом. А вскоре Шанкуров был вынужден задуматься над вечным для большинства мужчин вопросом: где бы еще раздобыть денег? Он понимал, еще пара лет такой жизни и сумма, которой он располагает, уменьшится до неприличных размеров.
Наращивать же оборот своей торговли он опасался. Кроме него на рынке наркотиков действовали куда более могущественные люди, и не приходилось даже думать составить им конкуренцию. Это было равносильно тому, что баллотироваться на пост Президента – сожрут и костей не оставят.
Теперь Аркадий Геннадьевич уже прислушивался к некоторым предложениям своих партнеров по бизнесу, от которых раньше отмахивался и не хотел даже принимать к сведению. Все предыдущие успехи приходили к Аркадию Шанкурову довольно неадекватным образом.
С самого раннего детства он привык к тому, что добивался желаемого, почти не прилагая для этого никаких усилий. Объяснение такому феномену удачливости у него не было. Однажды, еще в детстве, старший брат Артур рассказал ему загадочную историю о том, как одного человека нашли в ванной комнате мертвым.
Умер он от укуса змеи. Мертвую змею нашли тут же, в ванной, но выглядела она необычно: одна только шкура – даже намека на кости и мышцы не было. И вот, будто бы, когда ученые исследовали змеиную шкуру, то разобрались, в чем дело: этот человек, погибший в ванной, всю свою жизнь боялся змей, боялся панически.
И собственным страхом он материализовал змею, материализовал ее из воздуха и пыли. Таким образом, страх, подкрепленный воображением, убил его.
Аркадий сделал из истории, рассказанной братом, свой вывод – если чего-нибудь страстно желать, то оно придет само собой. Так и поступал. Когда чего-то хотел, закрывал глаза и начинал мысленно твердить одно: я хочу, я хочу… И желаемое приходило. Будь то обладание женщиной, деньги, нужный человек в нужный момент. Он так уверился в правильности своей установки, будто только желание, много раз повторенное в мыслях, приводит к его исполнению, что и не рассчитывал на другие способы достижения успеха.
Теперь он страстно желал, чтобы подвернулась возможность заработать сразу много денег, так много, чтобы он не сумел их израсходовать до конца своей жизни. Для осуществления своей мечты Аркадий Геннадьевич не делал ровным счетом ничего, если не считать бесконечно повторяемых заклинаний.
И на этот раз метод сработал, правда, немного по-другому, чем предполагал Шанкуров. Но реализация никогда не бывает такой же заманчивой, как план, всегда реальность внесет поправку. Ведь рядом с верой в победу неизменно существует опасение, пусть и не высказанное, что тебя поджидает несчастье. Оно тоже беспрестанно повторяется в мыслях, не облаченное в слова, но все равно присутствует на уровне чувств, ощущений. А поскольку человеку свойственно верить в лучший исход, он старается не обращать внимания на опасность, стремится не замечать ее, хоть и боится ее до дрожи в коленках. А страх, растущий в душе, влечет его к той черте, из-за которой нет возврата.
Глава 6
Что значит расстояние для двух счастливых людей? Тем более когда они идут вместе. Всего лишь каких-нибудь десять поцелуев под цветущими каштанами, всего лишь букет фиалок, две чашки кофе, выпитые под пестрым зонтиком, и они окажутся у подножия Эйфелевой башни. Тонкие кружева превратятся в гигантские металлические конструкции, и лифты – стеклянные кабинки, похожие на сверкающие капли, – понесутся вверх и вниз. А они будут стоять в одной из этих сверкающих капель, запрокинув головы, и смотреть на дымчато-голубоватое небо, неопределенное и непредсказуемое, как на картинах импрессионистов.
У самого подножия Эйфелевой башни, черный, почти синий представитель одного из многочисленных африканских племен, пританцовывая, торговал различными пестрыми украшениями, громко выкрикивал, зазывая туристов. Ирина, схватив Глеба за руку, подвела к нехитрому прилавку и стала перебирать причудливые поделки из ракушек, перьев и косточек экзотических плодов.
– Какая прелесть! – шептала она, держа перед глазами изящные разноцветные бусы.
Продавец с капельками пота на щеках, напоминающих баклажаны, широко улыбался, скаля белые зубы, и на корявом французском приговаривал:
– Мадам, мадам, вам очень к лицу.
Даже Глеб, знавший французский не в совершенстве, ощутил, насколько чудовищный у африканца акцент. Но негр и не собирался уверять, что оканчивал Сорбонну. Но вскоре до торговца дошло, что
