– Даже тебя?
– Даже меня. Я покажу тебе картины импрессионистов, если хочешь.
– Конечно, хочу. А я тебе покажу Парижскую оперу. Я в ней был несколько раз. Слушал «Лоэнгрина».
– Хочу! Хочу в оперу! – Ирина крепко сжала ладонь Глеба. – Это же там плафон, расписанный Шагалом?
– Правильно, там.
Глеб прикрыл глаза, вспоминая непостижимые, чудные картины великого Шагала. Но тут же картины, лишь только вспомнились в деталях, исчезли, и в его душе зазвучала музыка. Так, как она звучит в полутемном зале. Он помнил все оперы, которые слушал в «Гранд-Опера».
– О чем ты думаешь? – спросила Ирина, вновь сжимая пальцы Глеба.
– О музыке. Вспоминаю оперы, которые слушал здесь, в «Гранд-Опера».
– И я потом буду вспоминать, – призналась Ирина. – Я всегда буду вспоминать эти дни. Мне никогда не было так хорошо с тобой, Ни радио, ни газеты, ни телевизор Глеба и Ирину не интересовали, будто все это осталось в какой-то другой жизни, и Россия тоже осталась в другой жизни. Бесконечные прогулки, ужины в дорогих ресторанах и маленьких кафе, ночи, проведенные вместе, и радость от того, что они вместе просыпаются, – все это слилось воедино.
Вот и сейчас они – беспечные, веселые – выходили из ресторана. Они долго сидели за столиком на двоих, глядя в глаза друг другу, и молчали. Слов не требовалось. Они слушали ресторанный оркестр и голоса посетителей за соседними столиками, звон бокалов и упивались, впитывали, как губка впитывает влагу, все, что происходит вокруг. Им казалось, ничего плохого с ними ухе никогда-никогда не случится, этот праздник продолжится вечно, они останутся вечно молодыми, красивыми, будут вечно любить друг друга и видеть перед собой только счастливые лица.
Они вышли из ресторана. Вокруг сияла реклама, мчались автомобили, слышалась музыка. В воздухе витали упоительные ароматы духов и цветущих деревьев. Глеб приостановился:
– Ну, как пойдем? По этой улице мы шли вчера, но той уже успели пройтись сегодня.
– Давай свернем вот здесь, за углом? Наша гостиница находится там?
– Да, – кивнул Глеб.
Свернув в узкий переулок, они пошли по нему обнявшись. Иногда они останавливались и, как молодые влюбленные, жадно целовались, легко находя в темноте влажные податливые губы. Они знали, что через полчаса войдут в холл своего отеля, поднимутся по широкой лестнице, устланной мягким ковром, на третий этаж, закажут в номер бутылку холодного вина, фрукты и опять останутся наедине…
Но получилось не совсем так, как они планировали.
От стены здания отделилась темная широкоплечая фигура и застыла, поджидая влюбленную пару. Ирина, со смехом, рассказывала Глебу, какие слова нашептывал ей на ухо итальянец, пригласивший ее в ресторане на танец. Глеб рассеянно улыбался в ответ, радуясь, что его подруга счастлива и вдобавок она просто-напросто неотразима. Красивый человек, когда счастлив, красив вдвойне.
Но едва Глеб увидел длинную тень на серых плитах мостовой, как тут же подобрался. Он был безоружен. Ирина, еще ничего не подозревая, продолжала щебетать.
Глеб сжал ее локоть.
– Что-то случилось? – спросила Ирина, чувствуя, что Глеб замедлил движение.
– По-моему, да, – тихо ответил Сиверов.
Рядом с широкоплечим гигантом возникло еще трое типов, таких же устрашающих на вид. «Да, многовато», – подумал Глеб, отпускал руку Ирины.
Он понял, что от этих четверых, перекрывших им дорогу, ожидать чего-либо хорошего нельзя. Тип, появившийся первым, сделал шаг навстречу. На его джинсовой куртке поблескивали заклепки, рукава были до локтя закатаны. И Глеб увидел его мощные руки. «Наверное, спортсмен», – мелькнула мысль. Человек, стоящий перед Ириной и Глебом, пока ничего не предпринимал, словно выжидал.
Затем он щелкнул пальцами. В ночной тишине щелчок получился громким и резким, точно хрустнула сухая ветка. И тут же перед Глебом вырос сухощавый негр, подвижный и быстрый. Он скалил ослепительно белые зубы, белки глаз выделялись на темном лице. Негр был одет в кожанку, на его шее золотилась цепь с медальоном.
– Деньги! – с ужасным акцентом сказал негр по-французски.
Глеб пожал плечами, будто не понимая, чего от него хотят, и сквозь плотно сжатые губы едва слышно произнес:
– Ирина, чуть назад.
Негр повторил про деньги по-английски.
– А-а, деньги… – как-то грустно вздохнул Глеб. – Видишь ли, они хотят забрать деньги, – сказал он Ирине, словно объясняя непонятливой женщине, что происходит вокруг.
В руках верзилы появился нож. Щелкнула пружина, и молнией сверкнуло длинное выкидное лезвие.
– Глеб… Глеб… Не надо! Отдай, отдай деньги! прошептала за спиной Ирина,
Глава 7
Грабители, разумеется, рассчитывали на легкую добычу. Сиверов никогда не производил впечатления грозного мордоворота. Разве что на пляже, глядя на него, невозможно было ошибиться, с кем имеешь дело, а одетый он смотрелся человеком вполне обычного телосложения. Глеб вспомнил: он видел этого сухощавого вертлявого негра в кожаной куртке еще у ресторана, когда они с Ириной вышли и решали, какой дорогой вернуться в отель.
«Только этого мне не хватало, – с горечью подумал Глеб. – Все было так хорошо, и вот какие-то подонки решили нам испортить праздник. Эх, если бы здесь не было Ирины! Ну ладно, ничего, не впервой приходится учить мерзавцев».
Глеб почувствовал, что его ладони вспотели. А негр, скаля белые зубы, приплясывал, словно рядом звучали тамтамы. Он посмотрел на Ирину и загоготал – громко и развязно. Он потянулся к ней рукой, но Ирина отступила на шаг.
Приблизились еще двое. Один, коренастый, чуть сутуловатый, на кривых ногах, быстро зашел Глебу и Ирине за спину, загораживая дорогу к отступлению.
"Подраться – это не проблема, – думал Глеб. – Но если вдруг начнутся разборки с полицией… Хотя, в общем-то, документы у меня в порядке, и если что, можно обратиться в посольство, попросить их позвонить Судакову. Да, был бы я один!..
Сразу отпала бы куча проблем".
Глеб соображал быстро, высчитывая расстояние до каждого грабителя. Свет фонаря бликами играл на отполированном лезвии ножа в руках верзилы. Верзила что-то сказал негру, его голос прозвучал по-бабьи визгливо. В руках у негра тоже появился нож. Глеб понял – это профессионалы, а не просто какие-то оборванцы, решившие разжиться чужим кошельком.
«Ну что ж, посмотрим, кто кого!» Глеб медленно сунул руку в карман и прошептал Ирине:
– Ты сейчас встанешь к стене, только резко и не раздумывая. Как только я отдам портмоне, ты должна встать у стены. Ты все поняла?
– Да, – испуганно, каким-то не своим голосом ответила Ирина.
Негр нервно взмахнул ножом в полуметре от лица Глеба, показывая этим движением, чтобы незадачливый прохожий поторопился.
Глеб вытащил бумажник, подал негру. Тот, почувствовав на ощупь его толщину, сообразил, что в бумажнике много денег, и, даже не раскрывая, бросил его предводителю. Из горла главаря, когда он развернул бумажник и увидел пачку долларов и франков, вырвался удовлетворенный клекот, и он сделал шаг в сторону, давая понять, что мужчина и женщина могут быть свободными. Ирина уже стояла, прижавшись спиной к шершавой стене. Глеб поклонился. Негр засмеялся. И это был последний звук, который он издал этой ночью. Глеб резко и сильно, в высоком прыжке ударил правой ногой негра в голову – так, как футболист бьет с разгона по летящему над полем мячу. Удар получился невероятной силы. Негра бросило в сторону. Нож, выпав из его рук, со звоном покатился по мостовой. Глеб уже знал, темнокожий вряд ли встанет, скорее всего шейные позвонки сломаны. И тут же, с разворота, продолжая совершать свое просчитанное наперед движение, Глеб нанес следующий удар – в пах коренастому, который стоял у него за
