— Прошу прощения, хозяин, — сказала Елена без выражения. Сам бы он не вспомнил о формальностях.
Время пришло. Елена помнила, что Дамон обещал ей. Помнила и то, сколько обещаний было нарушено за сегодняшний день. Например, десять — это почти в два раза больше шести.
Она не ждала этого.
Но после первого удара она поняла, что Дамон не из тех, кто нарушает обещания. Она почувствовала легкий удар и онемение. Спина внезапно стала влажной — и она посмотрела наверх, ища взглядом тучи. Потом поняла, что это течет ее собственная кровь, пролитая без всякой боли.
— Пусть она считает, — невнятно рыкнул Дрозне. Елена быстро сказала: «Один», — прежде чем Дамон успел устроить драку.
Она продолжала считать тем же ровным, лишенным выражения голосом. Она была не здесь, не в этой вонючей канаве. Она лежала, опершись на локти, и смотрела в глаза Стефана — зеленые глаза, которые никогда не состарятся, сколько бы веков ни прошло. Она считала для него, и счет «десять» будет командой к началу забега. Шел слабый дождь, но Стефан дал ей фору, и скоро, скоро она вырвется и побежит по свежей зеленой траве. Это будет честная гонка, она напряжет все мышцы, но Стефан, конечно, ее поймает. Они повалятся на траву с почти истерическим смехом.
А далекие смутные звуки, напоминающие волчье рычание и пьяные крики, медленно менялись. Дело в глупом сне о Дамоне и ясеневом пруте. Во сне Дамон размахивался достаточно сильно, чтобы понравиться даже самым требовательным зрителям, свист прута, слышимый в наступившей тишине, был довольно громким. Ее затошнило, когда она поняла, что слышит треск собственной кожи, но она по-прежнему чувствовала только слабое дуновение воздуха. А Стефан поднял ее руку, чтобы поцеловать:
— Я всегда буду с тобой. Мы будем вместе всегда, когда ты будешь об этом мечтать.
Я всегда буду твоей, молча сказала Елена, зная, что он почувствует ее слова. Я не могу все время мечтать о тебе, но я всегда с тобой.
Всегда, мой ангел. Я жду тебя.
Елена услышала собственный голос, произнесший «десять», и Стефан еще раз поцеловал ей руку и исчез. Ошеломленная внезапно обрушившимися звуками, она осторожно села, оглядываясь.
Молодой Дрозне весь сжался, ослепленный яростью, разочарованием и огромным количеством алкоголя. Рыдающие женщины давно замолчали от страха. Шуметь продолжали только дети, которые карабкались по ограде, шептались друг с другом и сразу убегали, если Елена бросала взгляд в их сторону.
А потом все закончилось — без всяких формальностей.
Когда Елена встала, мир совершил вокруг нее двойной оборот, ноги подкосились. Дамон поймал ее и сказал стоящим поодаль молодым людям:
— Дайте мне плащ.
Это не было просьбой, и тот, кто был лучше всего одет, протянул ему тяжелый черный плащ на сине- зеленой подкладке:
— Держи. Отличное представление. Гипноз, да?
— Это не представление, — голос Дамона остановил остальных обитателей трущоб, собиравшихся вручить ему визитки.
— Возьми их, — прошептала Елена.
Дамон неловко сгреб карточки одной рукой. Елена нашла в себе силы отбросить волосы с лица и улыбнуться. Они робко улыбнулись в ответ:
— Когда вы… ну… выступаете снова?
— Вы услышите.
Дамон, окруженный толпой детей, которые хватали его за одежду, уже тащил Елену обратно к доктору Меггару. Только теперь она задалась вопросом, зачем Дамон попросил плащ у незнакомцев, если у него был свой.
— Теперь, когда их много, они будут проводить свои церемонии, — с грустным изяществом сообщила миссис Флауэрс, когда они с Мэттом пили травяной чай в гостиной общежития. Было время ужина, но за окном еще не стемнело.
— Какие церемонии? — Мэтт так и не появлялся в доме родителей после того, как бросил Елену с Дамоном и вернулся в Феллс-Черч, а это случилось больше недели назад.
Он остановился в доме Мередит, расположенном на окраине города, а она уговорила его зайти к миссис Флауэрс. После беседы с ними и с Бонни Мэтт решил, что ему лучше побыть невидимкой. Семья будет в безопасности, если никто не узнает, что он в Феллс-Черч. Он будет жить в общежитии, но этого не узнает никто из молодежи. Когда Бонни и Мередит уехали к Елене с Дамоном, Мэтт стал своего рода тайным агентом.
Он почти жалел, что не поехал с девушками.
Быть тайным агентом там, где враги видят и слышат гораздо лучше тебя, а двигаются быстрее, оказалось почти бесполезно. Большую часть времени он проводил за чтением отмеченных Мередит блогов, в поисках информации, которая могла быть им полезна.
Но он не читал ни о каких церемониях. Обернувшись к миссис Флауэрс, сосредоточенно пившей чай, он повторил:
— Какие церемонии?
Мягкие белые волосы, доброе лицо и рассеянные дружелюбные голубые глаза создавали впечатление, что миссис Флауэрс — самая безобидная старушка в мире. Это было не так. Ведьма по рождению и травница по призванию, она знала все и о растительных ядах, и о целебных травах.
— Очень неприятные церемонии, — она грустно посмотрела на листья в своей чашке. — Знаешь, своего рода партсобрания, которые всех подстегивают. Может быть, они там занимаются черной магией. Шантаж, промывка мозгов — любому неофиту сообщают, что он виновен уже потому, что посещал собрания. Можно втянуться и заслужить полную инициацию. Очень неприятно…
— Что там неприятного? — настаивал Мэтт.
— Я не знаю, дорогуша. Я никогда там не бывала.
Мэтт задумался. Было почти семь часов — комендантский час для детей до восемнадцати лет. Кажется, восемнадцать — максимальный возраст, когда ребенком могут овладеть злые духи.
Конечно, это был неофициальный комендантский час. Полиция не имела никакого понятия, как бороться со странной болезнью, распространившейся среди молодых девушек в Феллс-Черч. Запутать их? Но полиция сама была в ужасе. Молоденький шериф в слезах выбежал из дома Райанов, увидев, как Карен Райан
Изолировать их? Родители и слышать об этом не хотели, как бы себя не вели их дети, как бы ни было очевидно, что им нужна помощь. Те, кого отвозили в соседний городок на прием к психиатру, держались скромно, говорили спокойно и логично… все пятьдесят минут, что длился осмотр. На обратном пути они отыгрывались за все, повторяя каждое слово родителей, крайне реалистично подражая животным, ведя с самими собой оживленные беседы на штатских языках или поддерживая самый обычный, но почему-то очень страшный разговор.
Ни наука, ни медицина ничем не могли помочь.
По больше всего родителей пугало, что их дети могут исчезнуть. Сначала считалось, что они уходят на кладбище, но, когда родители проследили за одним из собраний, на кладбище никого не оказалось — даже у тайного склепа Онории Фелле. Дети просто… растворились в воздухе.
Мэтту казалось, что он знает ответ. Чаща Старого леса была совсем рядом с кладбищем. Даже очищающее заклинание Елены не дотянулось так далеко, в это пропитанное злом место.
Мэтт очень хорошо знал, что Старый Лес до сих пор находится под властью кицунэ. Можно сделать по чаще всего пару шагов — и провести всю жизнь, пытаясь оттуда выбраться.
— Может быть, я достаточно молод, чтобы присоединиться к ним, — предложил он миссис Флауэрс, — я знаю, что Том Пилье с ними, а он мой ровесник. Как и те, с кого началась эпидемия: Кэролайн заразила Джима Брюса, а он — Изобель Сайту.
Миссис Флауэрс рассеянно ответила:
