чтобы не привлекать к себе внимания.
— Нет! — Отчаянный крик Елены почти заглушил смех Шиничи. — Стефан! Нет! — Зная, что это бесполезно, она бросилась к нему и попыталась оборвать траву с его груди. Стефан слабо улыбнулся ей и грустно покачал головой. Дамон остановился.
Он протянул Шиничи звездный шар.
— Возьми его! Возьми шар, черт побери, но отпусти этих двоих!
Шиничи смеялся и смеялся. Трава, растущая рядом с Дамоном, сжалась в мерзкий лохматый зеленый кулак, который почти добрался до звездного шара.
Но…
— Не сейчас, мои дорогие, — задыхаясь, сказала миссис Флауэрс. Они с Мэттом вышли из чулана пансиона — Мэтт сильно хромал — и в руках у них было что-то, сильно похожее на стикеры.
А потом Елена, увидела, как Дамон с невероятной скоростью отбежал от «кулака», а Мэтт начал приклеивать стакеры на опутавшую Стефана траву. Миссис Флауэрс делала то же самое с Мередит. Елена недоверчиво смотрела, как трава таяла, превращаясь в сухие былинки, и падала на землю.
— Давайте войдем внутрь, мои дорогие, — предложила миссис Флауэрс, — В кладовке безопасно, и там можно оказать помощь раненым.
Мередит и Стефан судорожно глотали воздух. Но последнее слово осталось за Шиничи.
— Нe волнуйтесь, — сказал он до странности спокойно, как будто понял, что проиграл — на этот раз.
— Я очень скоро верну этот шар. Все равно вы не знаете, как использовать такую Силу! Я хотел рассказать вам, что вы скрываете от своих так называемых друзей. Всего пару секретов, да?
— К черту твои секреты, — крикнула Бонни.
— Какие выражения! А как насчет этого: один из вас хранил тайну всю свою жизнь и хранит ее до сих пор. Один из вас убийца. И это не вампир, и речь идет не об убийстве из милосердия или чем-то таком. Ну и конечно, выясните, кто такой Сейдж на самом деле. Удачи в поисках. У одного из вас стерта память — и это не Дамон и не Стефан. А как насчет тайного поцелуя? А что случилось той ночью в мотеле? Этого никто, кроме Елены, не знает. Пусть она расскажет вам свою теорию о Камелоте. И еще…
В этот момент оглушительный звук прервал Шиничи. Что-то разорвало его лицо в небе. Оно тут же причудливо исказилось, а затем исчезло.
— Что это было?
— У кого оружие?
— Какое оружие могло сделать это?
— Освященные пули, — спокойно сказал Дамон, демонстрируя им револьвер.
— Значит, это ты?
— Молодец!
— Забудьте о Шиничи!
— Он лжет, когда ему выгодно.
— Я думаю, — сказала миссис Флауэрс, мы можем вернуться в общежитие.
— Да, и давайте наконец примем ванну.
— И последнее.
Оглушительный голос Шиничи, казалось, раздавался отовсюду, с неба и с земли.
Вам понравится то, что я для вас готовлю. На вашем месте я бы начал переговоры относительно звездного шара прямо СЕЙЧАС, — его смех прервал женский голос, как будто Мисао потеряла терпение, — ВАМ ЭТО ПОНРАВИТСЯ! — кричал Шиничи.
43
Елена испытывала чувства, которые не могла описать. Не разочарование. Скорее… опустошенность. Ей казалось, что большую часть своей жизни она искала Стефана. Но теперь она вернула его, он был в безопасности, он принял ванну, а она настояла на том, чтобы оттереть его щетками и пемзой, а потом он вместе с ней принял душ. Высохнув, его волосы стали мягкими и темными, только чуть длиннее, чем обычно. У него долго не было сил на такую ерунду, как подстригать и мыть волосы.
Рядом не было Стражей или кицунэ, никто за ними не шпионил. Им нечего было скрывать друг от друга. Они играли, брызгая друг на друга водой. Елена следила, чтобы ее ноги не скользили, и была готова поддержать Стефана.
Но сейчас им было не до игр. Душ скрывал слезы, текущие по щекам Елены. Она могла — господи! — пересчитать все его ребра. От ее прекрасного Стефана остались кожа да кости, но зеленые глаза светились от радости на бледном лице.
Переодевшись на ночь, они просто сидели на кровати. Наедине, чувствуя дыхание друг друга. Стефан успел привыкнуть, что вокруг множество людей, что он умирает от голода… Теперь они оба чувствовали тепло друг друга, и это значило так много. Затем Стефан нащупал руку Елены, схватил ее обеими руками и перевернул ладонью вверх, испытывая некоторое недоумение.
Елена несколько раз сглотнула, пытаясь начать разговор и чувствуя, что она светится от счастья. Мне ничего больше не надо, думала она, хотя знала, что скоро ей захочется поговорить, обнять, поцеловать и покормить Стефана. Но если бы кто-нибудь спросил у нее, согласна ли она просто сидеть вместе со Стефаном, прикасаясь к нему и чувствуя любовь, она бы согласилась.
Прежде чем Елена поняла это, она заговорила. Слова поднялись из души, как пузырьки из патоки:
— На этот раз я думала, что мне придется проиграть, Я так часто выигрывала, и на этот раз нужно было проучить меня… а ты не сделал этого.
Стефан склонился над ее рукой и пылко целовал каждый палец.
— Ты называешь победой смерть от боли и солнечного света во время спасения моей бестолковой жизни и жизни моего еще более бестолкового брата?
— Это лучший вид победы, — призналась Елена. — Каждый раз, когда мы оказываемся вместе, это победа. В любой момент, даже в том подземелье…
Стефан поморщился, но Елена закончила свою мысль:
— Смотреть тебе в глаза, сжимать твою руку и знать, что ты смотришь на меня, прикасаешься ко мне и что ты счастлив, — это победа.
Стефан поднял на нее глаза. В тусклом свете зеленый взгляд казался темным и таинственным.
— И еще одно, — прошептал он. — Потому что я — это я… потому что ты — это не только облако золотых волос, но и аура, которая… невообразима. Невероятна. Выше всяких слов.
Елена думала, что они будут просто смотреть друг на друга, утопая во взглядах, но этого не произошло. Лицо Стефана изменилось, и Елена поняла, как он мечтает о крови… и как он близок к смерти.
Елена торопливо сдвинула влажные волосы, открывая шею, и откинулась назад, зная, что Стефан подхватит ее.
Он подхватил. Хотя Елена задрала подбородок, он снова опустил его вниз, чтобы взглянуть на нее.
— Ты знаешь, как я тебя люблю? — спросил он. Его лицо было таинственным… и пугающим. — Я не думал, что ты сделаешь это. Я смотрел и смотрел, как ты доказывала, что готова на все, на все, чтобы спасти меня… но я не думаю, что ты понимала, насколько я люблю тебя, Елена…
Дрожь пробежала по позвоночнику.
— Тогда покажи мне, — прошептала она. — А то я могу не поверить, что ты…
— Я покажу тебе, что я имею в виду, — он наклонился и тихо поцеловал ее. От того, что он, умирая от голода, не впился сразу же ей в горло, а целовал ее, Елена почувствовала такое, что не могла выразить словами или мыслью, только образом — как рот Стефана касается ее шеи.
