– Надо же, – хрипловатым, истинно мужским голосом произнес Санек, большим пальцем взводя мягко щелкнувший курок револьвера, – узнал! Ты у нас, оказывается, демократ, Мойша. Вот никогда бы не подумал…
А шпалер у тебя, между прочим, хороший. Деловой шпалер, вот только чистить его надо хотя бы иногда. Это же свинство – содержать оружие в таком состоянии. Да ты не волнуйся, я почистил…
Он вдруг быстро шагнул к Михаилу Наумовичу, схватил его за пухлый подбородок твердыми, как клещи, пахнущими никотином и оружейным маслом пальцами и с грохотом припечатал спиной к двери туалета. Михаил Наумович издал сдавленный протестующий звук, но железные пальцы больно вонзились в щеки, со страшной силой надавливая на челюстные мышцы. Все еще не в силах поверить в реальность происходящего, с безвольно повисшими руками и выпученными от ужаса глазами, Михаил Наумович непроизвольно открыл рот. Как выяснилось в следующую секунду, открыл он его недостаточно проворно и широко – стремительно вдвинутое в его ротовую полость дуло револьвера по дороге обломило передний зуб.
Михаил Наумович дернулся всем телом, непроизвольно мыча, уверенный в том, что его сию минуту вывернет наизнанку. Сжимавшие его челюсть пальцы надавили сильнее.
– Тих-хо, животное! – зло прошипел Санек и нажал на спуск.
Выстрел прозвучал приглушенно и совсем буднично, и обитая кремовым пластиком дверь туалета в одно мгновение украсилась тем, что Михаил Наумович Иргер, когда еще был жив, считал своим основным капиталом. Основной капитал Михаила Наумовича еще медленно сползал по гладкому пластику, а обладатель волчьей физиономии уже вышел из квартиры, аккуратно заперев за собой дверь дубликатом ключа.
– Ну что за пидоры! – в сердцах сказал Константин Андреевич и с отвращением оттолкнул от себя тощую картонную папку с несколькими жалкими машинописными листками.
Папка была унылого тускло-фиолетового цвета с жирной черной надписью «ДЕЛО» на обложке и содержала в себе материалы по делу о смерти главного бухгалтера фирмы «Форт» Иргера – точнее, то, что вконец обнаглевшие сыскари пытались протолкнуть под видом материалов.
Сыскарей вполне можно было понять; у них хватало «глухих» дел и без этого Иргера, тем более что на первый взгляд здесь имело место самое обыкновенное самоубийство. Вернулся, понимаете ли, человек с работы, имея при себе путевку в пятизвездочный отель на Мальте и билет на самолет до той же самой Мальты, но почему-то вдруг лететь на Мальту передумал, а взял револьвер тридцать восьмого калибра, засунул дуло в рот и устроил под шум грозы праздничный фейерверк. Причем так при этом торопился, что выбил себе зуб – и не выстрелом, нет, а вот именно стволом револьвера. Нет, в принципе, в этом тоже нет ничего удивительного: какая, в сущности, разница, умирать с зубами или без оных?
Константин Андреевич зажмурился, оскалил зубы и попытался представить себе, как это могло быть. Вот он берет в правую руку револьвер и.., и что? Загоняет его себе в рот прямо с размаха? Нет, ну ясное дело: волновался человек, все-таки не каждый день такое… Ну, промахнулся чуток, или там руки у него вдруг задрожали. – Опять же, мог торопиться – вон, даже выбитый зуб не потрудился выплюнуть…
Следователь городской прокуратуры Лопатин открыл глаза и всухую сплюнул от досады. Торопился… Установлено, что револьвер Иргер хранил на кухне, под холодильником. Значит, что же получается? Возвратился это он с работы, сильно торопясь при этом на тот свет, прямо с улицы кинулся на кухню (на улице, между прочим, дождь, а на паркете ни пятнышка), выволок из тайника «смит-вессон» и.., застрелился? Как бы не так! Сначала пошел обратно в прихожую, и уж там.., это. Того. И в столе у него, между прочим, кто-то порылся – аккуратно, но не слишком. Понимал человек, что ментам «глухарь» ни к чему, вот и действовал спустя рукава.
Лопатин прервал свои саркастические размышления и, странно скособочившись и до боли скосив глаза, оглядел ворот и плечи своего темно-синего пиджака. Результаты осмотра были неутешительны.
– Ни хрена ваш «Хэд-н-шолдерс» не помогает, – горько констатировал следователь Лопатин, обращаясь к господам Проктору и Гэмблу. – Только деньги дерете, морды заокеанские.
Он выбрался из-за стола и, тяжело ступая, подошел к окну. За окном вовсю светило солнце, и все, что не было покрыто асфальтом и камнем, буйно зеленея, радостно перло во все стороны. Девушки щеголяли в тонких колготках, а кое-кто и без. Константин Андреевич с трудом подавил тяжелый вздох: девичьи ножки всю жизнь были его слабым местом, не говоря уже о том, что на улице стояла поздняя весна, по сравнению с которой его насквозь прокуренный кабинет казался каким-то особенно убогим и тесным.
Привычным усилием воли подавив приступ клаустрофобии, следователь Лопатин отвернулся от окна, утвердился за столом и снова придвинул к себе папку, при одном взгляде на которую к горлу подкатывала тошнота и начинала раскалываться голова. Так…
«А может быть, плюнуть? – подумалось ему. – Но ведь явная же мокруха, причем, судя по всему, заказная: все ценности на месте, а если что и пропало, то наверняка какие-нибудь бумаги – главбух все- таки… „Глухарь“, стопроцентный „глухарь“… Никто ничего не видел, никто ничего не слышал, все были в полной уверенности, что он на солнышке нежится, и нашли его почти через неделю – по запаху… Плюнуть?»
Впрочем, он прекрасно понимал, что плевать на это дело не станет, хотя это было бы полезнее для здоровья – плюнуть, закрыть дело, сдать фиолетовую папку в архив и забыть к такой-то матери и про Иргера с его Мальтой и «смит-вессоном», и про того, кто этого самого Иргера замочил. Как ни странно, но в этом деле следователю Лопатину чудилась какая-то перспектива, что-то такое маячило за казенными милицейскими протоколами, пыталось прорваться, докричаться до него сквозь всю эту пыльную, заплесневелую суконщину… Что же это было?
Он раздраженно перелистал страницы дела, потом, взяв себя в руки, принялся перечитывать все с самого начала – протокол осмотра места происшествия, показания свидетелей, показания подчиненных и начальников…
Генеральный директор «Форта», некто Агапов Григорий Егорович.., ну что за имечко, честное слово.., так вот, этот Агапов показал, что Иргера знает уже восемь лет, со дня основания «Форта», который был тогда просто строительным кооперативом. Бодр, жизнерадостен и весел… Он не понимает, видите ли, что послужило причиной трагедии… Я вот тоже не понимаю, а хотелось бы… Только с вами разве поймешь?
Лопатин вдруг замер, как унюхавшая дичь гончая. Ах ты, ч-ч-черт, да вот же оно! Прямо-таки лезет в глаза из каждой строки: Агапов, «Форт»… Как же можно было не заметить такое? Агапов, тот самый Агапов, и тот самый «Форт»… Это же прямо по Наталье Дарьяловой – у всех на устах! Мать моя женщина!..
Забыв о данном себе и жене обещании выкуривать не больше пяти сигарет в день, Константин Андреевич залез в пачку и выкопал из нее кривоватую сигарету, откинулся на спинку кресла, глубоко затягиваясь и прикрыв глаза тяжелыми от усталости веками. Это дело необходимо как следует обмозговать, ибо сулило оно немало – как в случае победы, так и в случае поражения. При надлежащей раскрутке дело обещало получиться громким: скандал вокруг «Форта» не утихал уже с полгода, то вроде бы совсем затухая, то вдруг разгораясь с новой силой Так что, ущучив этого скользкого Григория Егоровича, следователь Лопатин мог рассчитывать в ближайшее время занять кресло прокурора: старику давно пора отправляться на пенсию, удить рыбу и чесать поясницу, вспоминая былые героические дни. В случае же неудачи…
Впрочем, о неудаче думать не хотелось, и Лопатин стал думать об Агапове – том самом Агапове, который во время прошлых выборов чуть не прошел в Думу, том самом, который за восемь лет практически на пустом месте, из ничего, построил крупнейшую подрядную фирму, которая мало-помалу прибирала к рукам уже и кремлевские заказы. Ходили упорные слухи, что Агапов этими заказами приторговывает за бугром. В слухи верилось: западные фирмы рвали подряды друг у друга из рук, и на месте Агапова мало кто удержался бы от соблазна пополнить свои валютные счета. Кто же поверит, что там, где он сам непременно украл бы, другой вдруг возьмет и не украдет?
Шалишь, подумал Константин Андреевич. Я в это тоже не верю. Тем более что впереди выборы, а избиратель нынче пошел сволочной – словам не верит, подавай ему деньги.., прямо сейчас и как можно больше. Так что если допустить, что наш Григорий Егорович брал (и берет) взятки от зарубежных субподрядчиков, то и господин Иргер получается довольно интересной фигурой. Не бывает так, чтобы генеральный хапал обеими руками, а главбух ничего не знал. Знал, наверняка знал, и знал много… Любой на
