А вдруг лодка перевернется? – Глеб почувствовал, что волнуется – так, словно эти деньги были его. – И все-таки, что здесь делает генерал Разумовский? Какова его роль? Он следит за кем-то или следят за ним? Возможно и то, и другое, – решил Глеб. – Если учесть ту сдержанность, с которой генерал отнесся к предупреждению Потапчука, то можно предположить, что Разумовский сам отслеживает ход этих денег. Возможно, ФСК тоже занимается разработкой и проверкой – уточняя, были ли на самом деле уничтожены все фальшивые деньги в девяносто первом году. И генерал знал, что деньги прибудут в порт сегодня. Потому и приехал. Нет! Слишком неосторожно, он держится на виду. Но следили же и за ним.
Возможно, его пустили по ложному следу и сейчас где-нибудь на территории порта кто-нибудь таскает точно такие же ящики, как эти, и генерал Разумовский уверен, что деньги в них. А когда люди Разумовского возьмут те ящики, они окажутся пустыми. А эти ящики уже уедут на банковском броневике".
Все эти предположения Сиверова, путанные от недостатка времени на раздумья, казались ему маловероятными, но они хоть как-то объясняли присутствие генерала Разумовского в порту.
"Не может быть столько настоящих денег! Скорее всего, это на высоком уровне изготовленные фальшивки, которые собираются выбросить на рынок России.
Допустим, деньги уничтожили в девяносто первом году, но до этого часть их была переброшена в дружественную арабскую страну, и вот теперь диверсия осуществляется уже против нас. Не знаю, так ли это, но деньги наверняка фальшивые, – лихорадочно соображал Глеб, – но для того чтобы убедиться, фальшивка это или нет, я должен иметь на руках хотя бы несколько купюр".
Глеб не знал, что предпринять. Конечно, он мог устроить пальбу, в заварухе выхватить пару пачек долларов и с ними попытаться скрыться, прыгнув в лодку. Но это было бы чрезвычайно рискованным делом. К тому же можно привлечь внимание людей генерала Разумовского.
И тут он увидел, что шанс подворачивается. Араб, который закрывал ящики, ровняя пачки долларов, подошел к последнему ящику. За его руками следили все находящиеся в комнате, и снаружи, через стекло иллюминатора, за ним наблюдал Глеб. Араб неуловимым движением пальцев сунул в рукав своего плаща пачку долларов. Это было сделано так молниеносно и виртуозно, что никто ничего не заметил, никто – кроме Глеба Сиверова. Араб захлопнул крышку ящика, защелкнул замки. Затем его рука прошлась по поле плаща, и пачка долларов скользнула в большой, оттопыренный карман, через который просматривался контур пистолета. Араб махнул своему напарнику, и они вдвоем подняли последний ящик и поволокли его на палубу.
Минут десять ящики перегружали в лодку. Чертыхаясь, матерясь, русские перебрались в моторку, где им пришлось сесть па ящики: свободного места не оставалось. Наконец заурчал мотор, заработал, вспенивая воду, винт, лодка понеслась к пирсу.
Арабы – а их было наверху шестеро, как сейчас уже спокойно сосчитал Глеб, остальные находились в трюме – смотрели на удаляющуюся моторную лодку, а тот, который украл деньги, решил отойти за надстройку, то ли помочиться, а может, перепрятать деньги понадежнее. Глеб этого так и не узнал. Лишь только араб скрылся за углом, как Глеб двинулся ему навстречу, пригнувшись, чтобы не мелькнуть в иллюминаторе. Ему удалось подобраться незамеченным совсем близко. Араб даже не вскрикнул, когда Глеб рукояткой пистолета ударил его по затылку, и пачка долларов в мгновение ока оказалась в руке у Сиверова.
«Ну вот, дело сделано, – порадовался Глеб. – Теперь прокрасться на нос, спуститься по якорной цепи и постараться проследить, куда поедет броневик с деньгами».
Но сделать этого он не успел. Из-за угла надстройки, на ходу расстегивая молнию брюк, появился араб в капитанской фуражке. Они с Глебом столкнулись лицом к лицу, их разделяло шага четыре. Глеб выхватил пистолет и направил его на араба, а палец левой руки приложил к губам, давая понять, что будет лучше, если капитан не проронит ни слова. Тот от страха попятился, зацепился за бухту каната, не удержав равновесия, брякнулся на палубу и истошно закричал.
Тут все и началось. Глеб едва добежал до угла палубной надстройки, как со всех сторон затрещали выстрелы. Добраться до лодки уже не было возможности, нос корабля простреливался. Глебу оставалось одно – прыгнуть за борт, уйти под воду. А там будь что будет. Темнота и суматоха, может быть, помогут ему скрыться. Так он и поступил.
Несколько раз Сиверов выстрелил наугад, не целясь, чтобы не убить, а напугать, заставить противника спрятаться, пригнуть на мгновение голову. В несколько прыжков он преодолел открытое пространство и ласточкой перемахнул через ограждение, в воздухе перевернулся и головой вошел в грязную воду канала.
Арабы бросились к борту и стали стрелять в то место, где скрылся Глеб, там все еще расходились круги.
Вода бурлила от десятков пуль.
На какое-то мгновение стрельба стихла, и вспыхнули два мощных прожектора и стали ощупывать маслянистую поверхность воды. Если где-то наблюдалось подозрительное движение – то ли пузырек воздуха поднимался со дна, то ли плескала рыба – туда немедленно ударяла автоматная очередь.
Глеб понял, у него есть только один шанс уцелеть – нырнуть под корабль, проплыть под килем и вынырнуть у противоположного борта. Пока эти арабы додумаются искать его с другой стороны длинного судна, он получит выигрыш во времени. Сиверов не знал, какова осадка судна, не знал, что там на дне, но выбора у, него не было. Используя инерцию, сложив впереди головы руки, Глеб уходил в глубину. Рассмотреть что-нибудь в мутной воде канала, да еще ночью было невозможно.
Наконец, прикинув, что он достиг нужной глубины, Сиверов выгнулся и поплыл вперед, загребая двумя руками. По его расчетам получалось, что он уже миновал киль. Глеб поплыл вверх Но тут же выяснил, что ошибся – руки его уперлись в железо, облепленное ракушками и водорослями. Он даже нащупал пару заклепок.
«Ничего себе, какая глубокая осадка у этого кораблика!»
Глеб ощутил, как вода давит на барабанные перепонки.
Секунда полетела за секундой Глеб успел потерять ориентацию и не знал, куда плыть. Если он пойдет сейчас вдоль днища судна – тогда ему не хватит воздуха, чтобы вырваться на поверхность. Если возьмет в сторону – то, вынырнув, может угодить прямиком под пули.
Помогли прожектора, включенные арабами. Слева от Глеба вода светилась, значит, нужно было плыть в другую сторону. Оттолкнувшись от плоского днища ногами, Глеб заскользил в толще воды.
Он почти задыхался, когда внезапно оказался на поверхности. Жадно глотнув воздух, Сиверов успел лишь увидеть палубные ограждения, возле которых не было ни одного человека, и вновь ушел под воду. На этот раз он погрузился неглубоко, метра на два. Проплыл сколько позволяли силы, вновь вынырнул, набрал воздуха побольше и на этот раз проплыл уже метров пятьдесят.
«Черта с два они теперь меня достанут!» – злорадно подумал Глеб, и в этот момент луч прожектора скользнул совсем рядом с ним, и автоматная очередь вспорола воду.
Получилось ужасно глупо: его никто не увидел, шальная пуля, улетевшая в темноту, ударила Глеба в плечо, и он опять, вдохнув поглубже, нырнул и поплыл под водой, гребя одной рукой. Он доплыл до деревянных свай, которыми был укреплен берег канала. Левая рука почти не слушалась, и он, подтянувшись правой, с трудом вскарабкался на скользкую, покрытую тиной сваю. Голова кружилась от нехватки кислорода и потери крови.
Первым делом Глеб проверил, на месте ли пачка денег. То, что она по-прежнему лежала в кармане куртки, придало ему сил. С риском вновь сорваться в воду Глеб, перепрыгивая с одной скользкой сваи на другую, достиг берега и тут же, перебежав неширокую подъездную дорогу, нырнул между высокими штабелями ящиков. Сиверов даже не оборачивался, он слышал, как гремят выстрелы, звучат крики. Он уходил от них дальше и дальше, у него теперь была только одна цель – скорее достичь забора, пока еще не израсходован остаток сил, которых хватит, чтобы перебраться на ту сторону и уехать прочь от порта.
Он шел, покачиваясь, по казавшемуся ему бесконечным проходу среди ящиков. Далеко впереди между штабелями Глеб видел верхний край забора с металлическими штырями. Прямо над ними в рваных тучах горела яркая звезда. Глеб не отрываясь смотрел на нее, она указывала ему путь, как маяк. Правой рукой Сиверов зажимал рану, чувствуя, как кровь течет по пальцам, горячая и липкая.
«Вроде бы кость не задета, – подумал Сиверов. – Угораздило же меня! Давно со мной такого не случалось. Ну ничего, прорвемся. Главное, они не знают точно, где меня искать. Лишь бы добраться до
