В деловых кругах с этим смолянином держали ухо востро. Даже близкие знакомые, соратники и сподвижники Сергея Львовича крупные, а также мелкие финансовые операции с ним проворачивать не рисковали – слишком уж он был жаден. Если имелась хоть ничтожная возможность прокинуть компаньона, он делал это с превеликим удовольствием, а в ответ на вес претензии лишь разводил руками:
– Ну, брат, знаешь ли, бизнес есть бизнес. В бизнесе нет друзей, нет товарищей. Бумаг-то никаких, расписок я тебе подавал. А честное слово что? Где оно? Пшик!
Свой хорошо опробованный метод Сергей Львович применил и с двумя женщинами, которых он нанял, чтобы те разработали интерьер для его загородного дома. Когда заказ был сделан, проект разработан и просчитан, и осталось лишь закупить материал и заняться сборкой интерьера, Сергей Львович, глядя в глаза Кларе и Ирине, сказал:
– Знаете, что я вам скажу: все, что вы сделали, меня не устраивает. И я жалею, что с вами связался. Вы тут наворотили абы чего, вкуса на грош. Я, может, в дизайне и не специалист, но моя жена тоже посмотрела и сказала, что это полная лажа. Короче, стоит вся ваша работа пятьсот долларов и ни цента больше.
При этих словах глаза Клары округлились, а Ирина покраснела так, будто ей влепили пощечину.
– Да вы что, Сергей Львович! Как вы можете? Мы договаривались… – – Все, разговор окончен. Мой секретарь выдаст вам деньги, распишитесь в ведомости, что получили, и больше я вас, дорогие, видеть не желаю.
– Но как же так!
– А вот так. Всего наилучшего.
Выдворив расшумевшихся женщин за порог кабинета, Галкин даже порозовел от восторга.
– Сучки, – ухмыльнулся он, – хотели меня обуть!
Не родился еще тот человек, который меня поимеет! – Он посмотрел в зеркало на свою грузную, почти величественную фигуру. – Прошмандовки дешевые! Хотели меня сделать, меня, Галкина! Шалишь! На меня где сядешь, там и слезешь.
Еще дважды Клара и Ирина пытались добиться встречи со своим заказчиком, с хозяином торговой фирмы «Меркурий», но оба раза им пришлось уйти из офиса ни с чем, если не считать полученного Быстрицкой нескромного предложения. От пятисот долларов они наотрез отказались. Уж слишком нагло их надули: ведь предварительная договоренность была определенной – пять тысяч за всю разработку, за смету, за калькуляцию, за подбор по каталогам всех материалов, необходимых для отделочных работ.
Не знал, ох не знал Сергей Львович, с кем связался.
Если налоговых инспекторов предпринимателю Галкину удавалось водить за нос и выходить сухим или с минимальными потерями, то на сей раз человек, заинтересовавшийся его деятельностью, был не так прост. И возможно, знай Сергей Львович, кто взялся за него и кто активно начал интересоваться деятельностью фирмы «Меркурий», он выложил бы не пять, а все десять тысяч… Но Глеб Сиверов действовал аккуратно, настолько скрытно, что Галкину и его людям даже в голову не могло прийти, что надвигается нешуточная угроза благополучию фирмы.
Естественно, Глеб мог пойти самым простым путем – позвонить генералу Потапчуку. Появись хоть однажды люди генерала в офисе «Меркурия», удачливый бизнесмен наверняка наделал бы в штаны, а красные служебные удостоверения произвели бы на Галкина такое впечатление, что он увидел бы как наяву свои собственные фотографии в фас и в профиль в личном деле с порядковым номером внизу, с фамилией, именем, отчеством и статьей уголовного кодекса.
Но не таким человеком был Глеб Сиверов, чтобы перекладывать свои проблемы на чужие плечи. Как- никак, обидели близкого человека – любимую женщину, Ирину. А такое не прощается, и разбираться с обидчиком надо самому, если ты мужчина.
Два дня ушло у Глеба на то, чтобы выяснить всю подноготную бизнеса господина Галкина и чтобы разобраться, от какого источника произрастает богатство и благополучие хозяина торгово-посреднической фирмы «Меркурий». На третий день Глеб уже знал, что березовый сок – все равно как святая газированная вода в пластиковых баллонах совместного производства американской фирмы и русской православной церкви, – всего лишь прикрытие активной коммерческой деятельности. А прослушав телефонные разговоры владельца фирмы, Глеб узнал и то, на какие склады прибудет из Мстиславского района Могилевской области Беларуси, минуя таможню, не обложенная ни госналогами, ни госпошлиной, партия спирта.
«Да, Галкин, – подумал Глеб, – ты хитер. Но как все хитрые – туп»; – в коротенькое слово «туп» Глеб Сиверов вложил все презрение, на какое только был способен.
Ирина Быстрицкая после провала с работой ходила мрачная, неразговорчивая, на вопросы отвечала односложно. И лишь когда она брала ребенка на руки, на лице появлялась улыбка.
«Господи, неужели можно так убиваться из-за каких-то денег? – рассуждал Глеб. – Ну ладно, я не я буду, если Галкин ей деньги не вернет».
В семь часов вечера Глеб подошел к Ирине, которая, уже покормив и уложив ребенка, сидела в кресле в гостиной. Вид у нее был отсутствующий.
– Я отлучусь ненадолго, – сказал Сиверов.
– Ненадолго? – переспросила она скептически.
– Да, ненадолго.
– Это как понимать: неделя, две, месяц? – усмехнулась Ирина.
– Да нет, что ты, дорогая, от силы день или два.
– Что-то важное, опасное?
– Не важное и не опасное. Просто надо кое-что доделать.
Ирина кивнула, а когда Глеб уходил, так взглянула ему вслед, что он обернулся. Их глаза встретились.
Глеб уже стоял у двери, но снова подошел к Ирине, наклонился, поцеловал в щеку.
– Не грусти, все устроится.
– Ас чего ты взял, что я грущу?
– По тебе видно, этого не скроешь, дорогая. Ну, ладно, я побежал, меня уже ждут.
Глеба никто не ждал. Он сказал это, чтобы снять напряжение, уменьшить тревогу, которую видел в глазах Ирины. Сказав «ждут», он дал понять, что с ним еще какие-то люди. А если есть товарищи, то беспокойство делится пропорционально их количеству, то есть, становится меньше. Эта нехитрая психологическая уловка, как правило, хорошо действовала.
Глеб спустился, сел в машину и поехал на Арбат.
Через полчаса он поднялся на последний этаж старого дома, – в знакомую мансарду, открыл хитроумные замки, а еще через полчаса уже поворачивал ключ, закрывая двери. На плече у него висела дорожная сумка, одет он был по-спортивному удобно. В сумке лежало все то, что могло ему понадобиться в той простенькой операции, которую он задумал.
Как известно, все нечистые на руку люди любят проворачивать темные делишки именно ночью или в сумерках. Но для Галкина эта теплая лунная ночь не задалась с самого начала. Два спиртовоза опоздали, забуксовав на лесной дороге между Мстиславлем и Смоленском, и потом, как водители ни старались, наверстать упущенное уже не смогли.
Сергей Львович Галкин второй час сидел в маленьком строительном вагончике, который заменял офис на складе. Площадка располагалась недалеко от Ярославского шоссе посреди частных участков, которые горожанам выделили под картофель. В вагончике было душно, не помогали даже настежь открытые окна. Пахло навозом, на недалеком болоте в пойме Клязьмы истошно вопили лягушки. Иногда слышался собачий лай, мычание коров и гул тракторов, работавших на колхозном поле. Время от времени раздавался грохот на железнодорожном мосту и ярко освещенная электричка пролетала сквозь ажурные металлические конструкции, напоминая о том, что поблизости огромный город, где кипит жизнь. Но здесь она словно остановилась, и если бы не часы, Галкину трудно было бы догадаться о движении времени.
Его джип стоял рядом с вагончиком. Еще через полчаса наконец послышалось гудение моторов. Потерявший терпение Галкин самолично вышел к воротам встречать спиртовозы. Стало светлее: из-за бугра показались яркие огни фар. Зрелище было красивым – особенно если за этим ярким светом скрываются большие деньги, которые положишь себе в карман.
Галкин в возбуждении потер внезапно пересохшие, словно намазанные тальком ладони.
