гастронома.
Наконец он выхватил взглядом одного парня, который явно хотел выпить, но не мог отыскать знакомых.
Мужчина подошел к нему и тихо поинтересовался:
– Что, душа горит? Принять на грудь не мешало бы?
Тот тут же оживился:
– А что, можешь налить?
– Могу.
– Так в чем дело?
– Бутылка не с собой, – мужчина развел руками.
– Близко, что ли?
– Да вот, незадача… Понимаешь, я тут киномехаником работаю, в кинопроекторной бутылку заначил… А тут похороны у нас в Академии, ментов понаехало, да и начальник косится… Уже раз меня по пьяному делу поймал. Сам не могу пойти. Вот ключи, пошли, я тебе по дороге расскажу, где бутылка стоит. Возьмешь в проекционной и спустишься, вместе раздавим.
Парень почесал затылок. Предложение было какое-то странное, но вместе с тем, соблазнительное: не каждый день предложат на халяву выпить. А чем он, собственно, рискует?
– Пошли, – решился парень.
Мужчина в болоньевой куртке дошел до угла, но на улицу соваться не стал.
– Вон мой начальник стоит, падла! – он указал на первого попавшегося ему па глаза человека в строгом черном костюме. – Дальше не пойду. Видишь, лестница металлическая и дверь наверху? Вот ключи, замок легко открывается. А этот от будки. Только не сорвись – скользко, не дай Бог бутылку разобьешь. В левом углу аппаратной колонка звуковая стоит, старая, черная… Снимешь заднюю стенку, там и бутылка. Ну, пошел, что ли!
Парень полез наверх по металлическим ступенькам, а мужчина, проводив его взглядом, резко развернулся и быстрым шагом пошел в глубь квартала. Затем свернул во двор, подошел к трансформаторной будке, спокойно открыв металлическую дверь, прошел внутрь и включил свет. Одну стену в трансформаторной будке занимали рубильники. Сверяясь со списком, мужчина отыскал нужный и положил руку на старомодную черную эбонитовую ручку. Затем из внутреннего кармана достал сотовый телефон, посмотрел на часы.
Тем временем парень, посланный им за бутылкой, уже добрался до самого верха и, опасливо поглядывая на сшивавшегося внизу человека в черном костюме, которого киномеханик представил ему как начальника, сунул ключ в замочную скважину. Дверь поддалась на удивление легко. Парень проскользнул в киноаппаратную и тут же в углу увидел большую черную звуковую колонку, о которой говорил ему мужик на улице. Он подошел к амбразуре, заглянул в зал.
– Точно, похороны, – пробормотал он, увидев выхваченный лучом театрального софита подиум, заваленный цветами, и гроб с покойником. – Ну, вот и выпьем за упокой.
Парень присел на корточки возле колонки и взялся пальцами за картонную заднюю стенку колонки.
– А, бля, шурупы!
Он поискал взглядом и на столе для перемотки пленки увидел универсальную отвертку со сменными наконечниками. Тихо насвистывая в предвкушении выпивки, принялся выкручивать шурупы. А когда снял стенку, остолбенел: внутри колонки вместо бутылки его поджидала винтовка с оптическим прицелом.
«Ой, бля!» – только и успел выдохнуть парень, и тут сзади на него навалились, заломили руки, наручники защелкнулись на запястьях.
– Мужики, вы че, охренели? – он пытался обернуться, но его ткнули головой в стенку и принялись обыскивать. – Да я только.., вы что?
Незадачливый выпивоха с ужасом смотрел на спецназовцев в черных шапочках с прорезями для глаз. Откуда они тут взялись, он понять не мог – когда заходил, было пусто, и даже не услышал, как открывалась дверь.
– Да я за бутылкой, меня мужик попросил…
– В другом месте расскажешь! – бедолагу схватили под руки и поволокли по темному коридору.
Один из спецназовцев что-то быстро говорил по рации, докладывая начальству. Парень только и успел разобрать: «киллер», «взяли с поличным». «Во, бля, влип!» – подумал он.
К Потапчуку, лавируя между тесно стоявших людей, пробирался капитан, чтобы доложить о том, что киллера взяли в кинопроекторной. Потапчук издали увидел его, кивнул и сам двинулся к выходу.
Он уже находился у выхода из зала, когда полковник Баталов набрал номер на телефонной трубке. Он ничего не говорил, выжидал, когда прозвучит пара гудков, нажимал сброс, а затем, пользуясь кнопкой повтора, снова вызывал того же абонента. Полковник проделал эту операцию трижды, а затем пробрался на несколько шагов вперед, чтобы оказаться поближе к гробу.
Виктор Павлович Кленов уже обнялся с вдовой и дочерью академика, сказал слова утешения, уже положил цветы и с траурной повязкой на рукаве занял свое место у изголовья.
Новую позицию полковник присмотрел себе заранее – ведь он один в зале знал, что должно сейчас произойти. Мужчина, стоявший в трансформаторной будке, после того, как телефон в его левой руке прозвонил трижды, правой рукой опустил рубильник и тут же покинул помещение, заперев за собой железную дверь на ключ.
И без того не очень яркий свет погас мгновенно. Зал погрузился во тьму, лишь возле гроба мерцало несколько свечей, совсем незаметных до этого. Их слабый свет вырывал из темноты лица стоявших у подиума.
Все замерли, боясь шелохнуться, боясь сделать шаг.
Все смотрели на эти мерцающие огоньки, как путешественник смотрит на путеводные звезды или моряк на далекий огонек маяка, указывающий, где спасительный берег.
И только один человек смотрел в другую сторону.
Агент по кличке Слепой мгновенно понял, что именно так поступил бы и он, доведись ему стрелять в зале. Все эти мысли мелькнули в голове у Сиверова в считанные мгновения. Он даже не успел подумать, что только он один из всего зала может видеть в темноте. Вот тут-то и пригодился этот редкий природный дар, которым Бог наделяет единицы из миллионов. Сиверов не сразу сумел понять, кто же сейчас будет стрелять, но зато он знал, в кого целится убийца, и знал, что выстрелы прогремят прямо сейчас, возможно, он даже опоздал…
…Отталкивая стоящего перед ним мужчину, который вскрикивает, взмахивает руками и отпрыгивает в сторону, Сиверов одним прыжком оказывается возле доктора Кленова и, ударив его рукой в спину, заставляет согнуться. В тот же миг сзади звучит сухой хлопок выстрела. Глеб слышит свист пули совсем рядом, та проходит ровно в том месте, где мгновение тому находилась голова Кленова. Разворачиваясь, Глеб выхватывает пистолет и видит невысокого мужчину, у которого на голове надет прибор ночного видения, похожий на маску аквалангиста. Пистолет в поднятой руке еще дымится.
И Сиверов понимает, что сейчас прозвучит второй выстрел. Он стреляет сам, ранив в плечо мужчину, которого до этого считал сотрудником ФСБ. Нет, Глеб не ошибается, посчитав так – стрелял полковник Баталов.
Тот дергается, но пистолет не выпускает.
Сиверов пригибается, подхватывает под руку Кленова, шепчет:
– Уходим! Бежим! – и буквально волочет его за собой.
Ученый не сопротивляется, явно не понимая, что происходит.
В зале между тем начинается паника. Тишину, уже нарушенную выстрелами, заполняют крики, топот, вопли. Люди рвутся к выходу, сбивая соседей с ног, сметая охрану.
Полковник Баталов даже не успевает понять, попал он в Кленова или нет – после выстрела тот исчез, как будто упал. Он перехватывает пистолет в левую руку и делает то, что было задумано: стреляет в сотрудника ФСБ, стоящего рядом с ним, прямо в голову. Тут же срывает прибор ночного видения, бросает его возле упавшего тела и присев, быстро вкладывает мертвецу в руку свой пистолет. Теперь, когда зажгут свет, не сразу разберутся кто стрелял, будет похоже на то, что стрелял убитый. Подумают, что при падении прибор ночного видения слетел с головы, и у полковника будет несколько минут, чтобы покинуть Академию
