«Неужели я так плох?»
— Куда уж хуже, Стив. Сломаны ребра, тяжелый перелом левой ключицы, сломаны предплечья, ушибы, ссадины, несколько ожогов, остаточный шок. И, если вам интересно, нет ни следа Мекстромовой болезни.
«Мекстромовой болезни?» — мои мысли в панике заметались.
— Не дергайтесь, Стив. Я заметил бы ее обязательно. Моя специальность — диагностика этой болезни.
«Хорошо, хорошо… Сколько я здесь лежу?»
— Восемь дней.
«Восемь дней? И все еще в таком состоянии?»
— Вам здорово досталось, Стив. Так что пришлось потрудиться. Но теперь, полагаю, вы в состоянии рассказать, что случилось.
«Мы с Катариной сбежали. Так поступали многие, с тех пор как стало трудно хранить личные тайны. А потом эта авария».
— Как это случилось? — спросил доктор. — Эсперы обычно чувствуют опасность задолго до ее появления.
«Катарина обратила мое внимание на странный дорожный знак, и я отвлекся. В итоге мы съехали с дороги и несколько раз перевернулись. Остальное вы знаете».
— Ужасно, — сказал доктор. — Но какой знак так приковал ваше внимание?
«Странный знак, — подумал я. — Декоративный железный диск, похожий на новенький бойскаутский значок, подвешенный на трех планках. Одна из них была оторвана. Я попытался сообразить, как это можно сделать, не повредив центральную конструкцию, и не уследил за дорогой!»
— Это весьма прискорбно, Стив. Но через некоторое время с вами все будет в порядке.
«Спасибо, доктор. Доктор?..»
— Простите, Стив. Меня зовут Джеймс Торндайк.
Много позже, очнувшись в очередной раз, я обнаружил, что моя чувствительность простирается уже до стены и даже на несколько дюймов за дверь. По всему было видно, что это типичный госпиталь; насколько хватало чувствительности эспера, вокруг была только слепящая белизна и нержавеющая сталь.
В моей палате находилась сиделка, шуршащая накрахмаленной одеждой. Я откашлялся и попробовал заговорить.
— Могу… я видеть… — Я остановился, потому что язык не слушался меня.
Но сиделка оказалась на высоте и сумела разобраться в моих мыслях.
— Мистер Корнелл? Вы проснулись?
— Взгляните, сестра…
— Проще, мисс Фарроу. Я позову доктора.
— Нет, подождите. Я пробыл здесь уже восемь дней?
— Немного больше, но вы были очень плохи, сами знаете.
— А доктор? Он сказал, что она тоже здесь.
— Не волнуйтесь, мистер Корнелл.
— Он сказал мне, что с ней ничего страшного.
— Конечно, ничего страшного.
— Тогда почему… почему она здесь так долго?
Мисс Фарроу весело улыбнулась.
— Ваша Кристина жива и здорова. Она отказалась уехать, пока вы в опасности. Не волнуйтесь. Скоро вы ее увидите.
Ее улыбка была веселой, но меня она обмануть не смогла. И сестра поняла это. Ее поспешный уход дал мне возможность прощупать дверь снаружи, так как она прислонилась спиной к деревянной панели и заплакала, ненавидя себя за то, что не смогла справиться со своей ролью, и, понимая, что я знал об этом.
Катарину никогда не называли Кристиной.
И Катарины не было в госпитале, потому что, если бы ее доставили сюда вместе со мной, сиделка знала бы ее настоящее имя.
Мисс Фарроу была телепатом, но я называл свою девушку не по имени, а только привычным ассоциативным образом.
2
Я почувствовал, что пора попытаться встать, но тут в палату бегом ворвался доктор Торндайк.
— Не спеши, Стив, — сказал он нетерпеливо и уложил меня в постель рукой, которая оказалась неожиданно сильной и в то же время мягкой.
— Катарина? — умоляюще прохрипел я.
Торндайк нажал кнопку вызова и набрал на пульте какой-то код, или что-то вроде того, перед тем как мне ответить.
— Стив, — признался он. — Все равно нельзя скрывать от тебя вечно. Хотя мы надеялись сказать тебе это чуть позже, когда ты окрепнешь…
— Кончайте ходить вокруг да около! — крикнул я. Пожалуй, мне показалось, что я крикнул, потому что крик этот прозвучал только в моем мозгу.
— Спокойно, Стив. Тебе здорово досталось. Шок…
Дверь отворилась, и вошла медсестра с доверху наполненным шприцем, его иголка была завернута в клочок ваты. После профессионального осмотра Торндайк взял шприц; медсестра молча вышла из комнаты.
— Не волнуйся, Стив. Это будет…
— Нет! Не надо, пока я не узнаю…
— Спокойно! — повторил он и поднял иголку к глазам. — Стив, — сказал он, — я не знаю, достаточно ли вы тренированный эспер, чтобы определить содержимое этого шприца, но если нет, можете поверить мне на слово. В нем находится нейрогипнотик. Вы не провалитесь в беспамятство. Вы очнетесь таким же, как прежде, но зато ваш мозг временно отключится и вы спасетесь от срыва. — Потом с удивительной стремительностью доктор вогнал иглу мне в руку, и моя кровеносная система приняла всю дозу до капли.
Я ощутил поднимавшееся во мне возбуждение, и мне стало не по себе от мысли, что эта дрянь сработала. Через полминуты я все еще мог взвешивать факты, но уже был не в силах ни на чем как следует сосредоточиться.
Торндайк увидел, что содержимое шприца подействовало, и спросил:
— Стив, кто такая Катарина?
Под действием наркотика моя голова пошла кругом от мыслей, кем была и что значила для меня Катарина, а доктор в это время пытался разобраться в хаосе мыслей в моем мозгу.
— Стив, ты еще не оправился от недавнего потрясения. С тобой не было никакой Катарины. С тобой вообще никого не было. Пойми это и прими как должное. Никого, ты был один. Понимаешь?
Я покачал головой. Мне казалось, что я говорю как актер, впервые читающий свою роль. Мне хотелось стукнуть по столу и усилить свой хриплый голос, но все, что я смог сделать, так это ответить спокойно:
— Со мной была Катарина. Мы… — Я не стал углубляться, потому что Торндайк отлично знал, чем мы занимались.
— Стив, выслушай меня!
— Да!
— Я хорошо знаю вас, эсперов. Вы чувствительны, может быть, даже больше, чем телепаты. Более
