селением появилось обширное озеро, простиравшееся от крайних домов насколько хватало глаз; видны были пятна зелени на противоположном берегу.
Песчаная, а кое-где каменистая почва заросла густым бурьяном выше человеческого роста. Там, где раньше тянулись ряды виноградных лоз, росли деревья и незнакомые кустарники с огромными цветами, похожими на розы.
Малахан направился было к ним, но, когда он приблизился на пять или шесть футов к первому цветку, тот набросился на него. И все цветы стали кидаться на него и рычать, словно стая злых голодных псов, а кусты вздрогнули и замолотили ветвями по воздуху. Малахан испугался и отскочил.
Он не знал, что же ему делать, потому что все еще оставался собой, хотя бы отчасти. Этот Ветер Перемен, похоже, ограничился тем, что изуродовал его тело.
Малахан взглянул на озеро, на рычащие растения, на такое чуждое теперь селение. Там, где раньше Сходились две цепи холмов, появилась обширная равнина, поросшая высокой травой и такими же высокими, яркими цветами. Изменилось решительно все, кроме самого замка, и никогда уже не вернется то, что было, и ему самому не стать прежним.
Он все еще пытался что-то придумать, когда наверху возле замка пробились наружу команды рабочих. Они разрушали сплавившиеся двери и разбирали остатки бронированного входа. Спустя несколько минут выехал большой конный отряд.
Начальник отряда осматривал окрестности в полевой бинокль. Наконец, обнаружив то, что искал, он опустил бинокль.
— Вон там, левее, за селением. Видите? Сержант прищурился, всматриваясь, и кивнул:
— Да, сэр. Я-то надеялся, что на этот раз мы успели укрыть всех. Хвала богам, что он только один.
— Неизвестно, человек это или животное, — крикнул лейтенант своему отряду, — и нападет ли оно или побежит. Приготовьте оружие и пошли. Сначала стреляйте, разбираться будем после!
Малахаи слышал и видел их, несколько мгновений он еще раздумывал, оставаться ему на месте или убегать. Но, когда он увидел, что они вытащили оружие, он повернулся и что было сил помчался сквозь высокую траву.
Он бежал быстро, очень быстро, словно был создан для жизни именно в этой местности, но хорошо обученные люди и тренированные кони оказались быстрее, сноровистее и опытнее. Скоро он понял, что ему все равно не уйти, остановился, изумляясь тому, что почти не задохнулся от быстрого бега, и ждал, подняв могучие руки в знак того, что сдается своим преследователям. Через минуту они окружили его.
— Пощадите! — взмолился он, видя, как беспокойно и неприязненно они оглядывают его. — Я Малахаи из старой деревни! Двери закрылись, когда я был всего в нескольких шагах! Пожалейте меня! Я знаю, что я страшен, но мне всего четырнадцать лет!
Солдаты-новички изумленно таращили глаза, но офицер и сержант, более опытные, знали, что обычно именно мальчишки становились жертвой Ветра.
— Понимаю, сынок, — вздохнул лейтенант, и голос его был почти печален. — И надеюсь, ты уже достаточно взрослый, чтобы понять. Понять, что мы обязаны быть безжалостными.
— Нет! Не надо! — кричал Малахаи, а пули пронзали его могучее тело снова и снова, оно не хотело умирать. Наконец он ослабел, и офицер нанес последний удар, прекратив его муки.
Наверху Главный Волшебник Малабара осматривал остатки своего наблюдательного поста. То, что стояло теперь на месте телескопа, было похоже скорее на странное, неизвестное в этих местах оружие, установленное на треноге.
— Черт бы меня побрал, — тихонько выругался чародей. — Надо переплавить эту штуковину как можно скорее. Не стоит подбрасывать им подобные идеи. И так уж все выглядит достаточно зыбким.
Он посмотрел на изменившийся ландшафт и покачал головой.
— Ну, — вздохнул он, — вот и новые соседи.
Сэм постепенно приходила в себя. Пот катил с нее градом, видение расплывалось и исчезало, его сменили неясные образы, в которых она узнала озабоченные лица Чарли и Зенчера.
— Они убили его! — выкрикнула она, еще не совсем очнувшись. — Они загнали его и убили! Просто мальчишку, которому не повезло! Мерзавцы! Грязные ублюдки!
— Что ты видела? — резко спросил Зенчер. — Расскажи мне все, сейчас же!
Ладаи что-то сердито сказала ему и принесла Сэм немного вина. Пригубив, Сэм почувствовала, что немного успокоилась, и почти без расспросов рассказала все.
Зенчер кивнул:
— Все так, хоть я и не могу понять, почему у тебя было это видение. В Малабаре никто из тех, кто интересуется тобой, не имеет большого влияния. А мальчик… Знай, акхарцы не потерпят, чтобы кто-нибудь не их рода жил вместе с ними. Таким не позволено оставаться в пределах их королевств после захода солнца — разве что у самой границы, как йот мы сейчас.
— Но Ветер изменяет буквально все! Если несчастный парень стал его жертвой, зачем было убирать? Они же могли его просто выгнать?
— Видишь ли, акхарцы считают свою расу высшей. Для них просто невыносима мысль, что кто-то из них превратился в Чудовище. Они убили его скорее из милосердия, чтобы избавить от страданий, от сознания, что он обречен жить в теле низшего существа. И потом, он мог оказаться единственным в своем роде на весь Акахлар, тогда его ждала участь отверженного: никто не захотел бы иметь с ним дело.
— А как образуются все эти измененные существа и предметы?
Зенчер пожал плечами:
— Случиться может практически все. Судя по твоему рассказу, дома и вообще все вокруг подходило именно существам его породы. Может, они даже и есть где-нибудь во Внешних Слоях, как знать. Это называют теорией вероятностей. Математика волшебников. Спроси об этом кого-нибудь из них. Думаю, рано или поздно такой случай тебе представится. Но почему ты увидела все это?
Сэм беспомощно вздохнула:
— Сны всегда приносили мне видения — теперь я думаю, что все они были именно этого мира — и всегда во время бури. Наверное, даже здесь, так далеко, буря снова вызвала их.
Зенчер задумчиво поскреб подбородок и пробормотал про себя на акхарском языке:
— Рогатый и девушка из Внешних Слоев, связанная с бурями… Ну конечно! Как же я не подумал об этом с самого начала? Боже, что же мне теперь делать?
Он помолчал немного, потом вздохнул и заговорил опять по-английски:
— Ты видела там Главного Волшебника Малабара. Не показалось ли тебе, что он мог тебя заметить? Знал ли кто-нибудь о твоем присутствии там? Хоть кто-нибудь? Подумай! Это очень важно!
— Нет, все было так, словно я дух, невидимый и неспособный ничего сказать или сделать. Я просто была там, вот и все. И у них было слишком много своих дел, чтобы обращать на меня внимание.
— И ты не чувствовала присутствия кого-то еще? Она помотала головой:
— Нет. Это просто… произошло, и все тут.
— И то хорошо. Ладно, погоди здесь. Я должен. обсудить это с Ладаи.
Он подошел к кентаврессе, отдыхавшей возле озерка. Расстояние между ними и Сэм было около двадцати футов, но акустика в пещере была такая,. что можно было легко расслышать негромкий разговор Зенчера с его странной партнершей.
— Мне это не нравится, — мрачно заметила Чарли. — Вот бы знать их язык!
— Ш-ш-ш… — отозвалась Сэм. И, увидев, что подруга не собирается замолчать, одними губами прошептала:
— Я их понимаю.
Да, она понимала. Так же, как только что поняла замечание, которое Зенчер пробормотал по- акхарски. Раньше партнеры говорили друг с другом менее правильным языком, но сейчас Сэм слышала язык своих сновидений, тот акхарский, который она каким-то образом узнала.
— Что же делать? — говорил Зенчер. — Мы не доверяли этому рогатому подонку и до сих пор не вмешивались. Но если мы доставим девчонку к Булеану, то скорее всего восстание провалится, и акхарское господство укрепится еще лет на тысячу, если не больше. И окажется, что мы с тобой помогли увековечить
