служение монстру. В тебе этого нет. Где ты нашла эти кости?
— Ксандер их мне принес. Это череп и бедренная кость убийцы.
Геликаон усмехнулся.
— Что ж, они с Минотавром должны друг другу подойти.
Ифигения сидела одна в прохладе огромного приемного зала храма. Резное кресло с высокой спинкой было неудобным, но у Верховной жрицы больше не было сил долго стоять.
В конце концов появились две посетительницы; они вошли в храм с яркого солнца и остановились, моргая, пока их глаза привыкали к полумраку. Андромаха, чьи распущенные волосы сияли красным в падавшем из дверного проема свете, была одета в зеленый хитон и держала ларец из эбонита. Темные волосы Кассандры тоже были распущены. Лицо ее было бледным и осунувшимся, глаза возбужденными; она щурилась, оглядываясь по сторонам почти в темноте. На пол у своих ног она уронила холщовый мешок.
Колея шагнула вперед.
— Моя госпожа, вот…
— Я знаю, кто они, — сказала Ифигения сурово. — Теперь ты можешь идти.
Девушка кивнула и выбежала обратно на солнце.
С трудом встав, Ифигения шагнула к Андромахе.
— Я рада, что чувство долга не покинуло тебя.
Она помолчала, потому что Андромаха пристально и печально смотрела на нее. На мгновение это смутило старую жрицу, потом она поняла.
— Я выгляжу так ужасно? — холодно спросила она.
— Мне жаль, что я застала тебя нездоровой, — ответила Андромаха.
Искренность ее слов тронула Ифигению.
— Я была больна, но давай не будем задерживаться на этом. Твое появление меня удивило. Мы ожидали тебя только весной.
— Ритуал умиротворения Минотавра не должен откладываться надолго, — ответила Андромаха, и Ифигения увидела, что выражение ее лица изменилось.
Участие и беспокойство о здоровье жрицы ушло; его сменил вызывающий взгляд, который Ифигения помнила очень хорошо.
— Ты привезла останки Каллиопы?
— Привезла.
Андромаха поставила изукрашенный ларец на пол и собиралась его открыть, как вдруг Кассандра шагнула вперед и положила у ног Ифигении свой мешок.
— Кости Каллиопы здесь.
Кассандра нагнулась к мешку и растянула тусклую серую ткань. Развязав ее, она показала сияющие белизной кость и череп.
Ифигения перевела взгляд с одной женщины на другую.
Андромаха побледнела.
— Как ты могла так поступить, Кассандра? — прошептала она.
— Потому что меня попросила Каллиопа. Она хотела вернуться домой, на Благословенный остров, где была счастлива. Она хотела лежать в земле тамарисковой рощи, рядом с храмом Артемиды.
— Ты не понимаешь, что ты наделала.
Андромаха шагнула вперед, сжав кулаки.
На мгновение Ифигении показалось, что она ударит девушку. Вместо этого Андромаха взяла кости из рук Кассандры и прижала к себе. Она с вызовом уставилась на Ифигению.
— Ты не получишь ее. Ни кости ее, ни дух.
Ифигения не обратила внимания на ее слова; она окликнула Кассандру:
— Подойди сюда, дитя, и дай мне на тебя посмотреть.
Кассандра шагнула к ней, и Ифигения, взяв ее за руки, тихо проговорила:
— В тамарисковой роще, сказала ты?
— Да.
— А ты знала, что я собираюсь сковать ее дух?
— Знала. Дело было не в костях, а в том, чтобы заманить Андромаху на Теру.
— Да, так и есть. И мне удалось сделать и то, и другое — и потерпеть неудачу и в том, и в другом, — сказала Ифигения, протянув руку и откинув со лба Кассандры темный локон. — О тебе так много говорили, дитя, и теперь я вижу, что большая часть сказанного была чушью. Может, тебя и коснулась луна, но Артемида даровала тебе умение видеть. Итак, скажи Андромахе, зачем она нужна мне здесь.
Кассандра повернулась к сестре:
— Она хотела спасти тебя от Агамемнона, а не передать ему. Но она думала, что ты появишься здесь весной, когда откроется новый мореходный сезон, как раз перед тем как начнется осада. Тогда ты никак не смогла бы вернуться, и тебе пришлось бы остаться здесь.
— Зачем? Ты так заботишься обо мне, госпожа? — насмешливо спросила Андромаха.
Ифигения выпустила руки Кассандры.
— Благословенный Остров остается свободным только потому, что возглавлявшие его женщины всегда были сильными, бесстрашными и не боящимися мира мужчин. Я умираю, Андромаха. Ты это видишь. Острову Тера скоро понадобится новая предводительница. Я надеялась, что ею станешь ты.
Андромаха некоторое время молча глядела в лицо Ифигении и, в конце концов, тихо проговорила:
— Но я теперь замужем, и у меня есть сын.
— Ни твой муж, ни твой сын не переживут нападение на Трою, — сурово ответила Ифигения. — Ты тоже умрешь или станешь рабыней, если останешься там.
Гнев снова засветился в глазах Андромахи.
— Такова, может, точка зрения микенки, — ответила она, — но не моя. Во-первых, там есть Гектор и Троянская конница. Потом есть наши храбрые союзники, такие как Геликаон и мой отец Ээтион. Но даже если не брать в расчет этих мужей войны, среди врагов должны быть такие, кто отступится от глупой гордости и зависти, имя которой — Агамемнон.
Плечи Ифигении поникли, она с облегчением вернулась в кресло.
— Гордость? — тихо переспросила она. — Ты думаешь, что Агамемноном движет гордость? Это не так, и вот почему эта война не может разрешиться мирно.
Кассандра села у ног Ифигении, положив темноволосую голову на бедро старой женщины.
— Тогда зачем? — спросила Андромаха. — И не говори мне о бедной Елене и великой любви Менелая, которой тот к ней воспылал.
Ифигения улыбнулась холодной улыбкой.
— Нет, Елена вообще не входит в игру; хотя, если Приам вернет ее, войска Агамемнона не будут настолько могучими. Но теперь это уже не так важно.
Она посмотрела в зеленые глаза Андромахи.
— Ты знаешь, что мой отец нарисовал на своем щите?
Андромаха нахмурилась.
— Мне говорили — змею.
— Змею, пожирающую собственный хвост, — сказала Ифигения. — Атрей обладал чувством юмора. Его полководцы непрерывно подталкивали его к завоеванию чужих земель. Мой отец выдержал много битв, но только против тех, кто нам угрожал. Армия как огромная змея. Ее следует кормить и направлять. Чем больше земель подчиняют себе цари, тем большее войско им нужно. Чем больше войско, тем больше золота требуется, чтобы его содержать. Понимаешь? Когда завоеватель входит в каждый новый захваченный город, его сокровища растут, но растет и его армия, иначе не удержать завоеванные земли. Атрей это понимал, отсюда и змея на его щите. Ведь когда воинов не кормят, когда им не платят и когда не дают им задач, войско обращается против себя самого. Таким образом, завоеватель вынужден вести войны все дальше и дальше от родных земель.
Ифигения подняла руку и позвала. Немедленно из-за колонны появилась жрица и побежала к
