госпоже ничего не угрожает, тут же убрался, вполне удовлетворенный.
— Тише, тише, Тэй, ты меня уронишь, — рассмеялся мужчина, даже не шелохнувшись от такой стремительной атаки.
Она прижалась губами к его щеке.
— Папа! Как я тебя давно не видела.
— Давно? — Он, ничуть не тяготясь ношей, прошел к креслу, уселся в него и опустил дочку к себе на колени. — Ох, молодость, молодость… для вас полгода — уже давно. А мне кажется, мы вчера только с тобой расстались.
Она высвободилась из его объятий, сделала шаг назад и внимательно обежала взглядом его фигуру.
Это был высокий мужчина, очень сильный — если можно судить о силе по ширине плеч и шеи. Короткая темная борода, искрящаяся инеем седины, не слишком шла барону Арманду, но он с упорством, достойным лучшего применения, продолжал холить и лелеять эту растительность и лишь улыбался, в очередной раз выслушивая от единственной и обожаемой дочери советы по приведению подбородка в порядок. Тяжелая кольчуга, смотревшаяся на нем совершенно естественно, обтягивала могучий торс. Длинный дорожный плащ вишневого цвета, из дорогого вилесского шелка — к нему никакая пыль не пристает, и дождевые капли бессильно скатываются, не сумев проникнуть сквозь заговоренную ткань — перехвачен на груди массивной золотой пряжкой. Этот кусок золота был, пожалуй, единственным украшением — но знаток сразу отметил бы, что работы подземных мастеров кольчуга стоит куда больше, чем эта побрякушка, На боку висел длинный тяжелый кинжал, тоже отливавший характерной голубизной гномьей наговорной стали — и можно было не сомневаться, что этим вооружение путника не ограничивается.
— Что смотришь так печально, Тэй? Постарел я?
— Нет, что ты! — замотала она головой.
— Брось, — махнул он рукой. — Я тоже вижу себя в зеркале. Годы берут свое, и когда-нибудь они одержат верх. Но это будет не скоро.
— Палка. — Она снова прыгнула к нему на колени и потерлась щекой о щеку, как кошка. Его жесткая, вся в загрубевших мозолях ладонь опустилась ей на голову, скользнула по упругой волне золотых волос. Таяна зажмурилась от удовольствия. — Папка, ты надолго?
— Проездом, Тэй, опять только проездом, — вздохнул Арманд, гладя волосы дочери. — Что поделаешь, дела государевы…
— Когда они кончатся, эти твои дела?
— Когда паду на поле брани, — рассмеялся барон. — Не думаешь же ты, что твой отец покинет юдоль сию, лежа в постели, старый и немощный? Нет уж, я такого конца и врагу не пожелаю.
— Папа, прекрати. От таких разговоров у меня мороз по коже идет.
— Ладно, не буду, не буду. — Он снова рассмеялся. Настроение у барона Арманда де Брей было отменным.
Еще бы, впервые за полгода подвернулась возможность заехать к дочери, пусть и ненадолго. Учитывая, что Его Величество имеет дурную привычку затыкать мессиром бароном все дыры, какие только возможно, это было редкостной удачей. Последние месяцы он не вылезал из стычек на северных границах и только недели две как вернулся в столицу. Разумеется, его уже ждало новое поручение, Его Величество не признавал праздности… по крайней мере у своих слуг.
— Как ты живешь здесь?
Таяна понимала, что в невинном на вид вопросе отца кроется двойное дно. Ее мать умерла уже довольно давно — владение даром магии еще не означает неуязвимости, и укус змеи, вызывающий смерть за половину вздоха, равно отправит к праотцам и простого смерда, и титулованную волшебницу. С тех пор барон относился к дочери, как цветку, место которого — в самой лучшей оранжерее мира. А таковой он, конечно, считал Имперский Двор. И все никак не мог понять, почему его прелестное дитя так стремится покинуть общество знатных дам и кавалеров, и все ради того, чтобы поселиться в этом пусть и живописном, но донельзя скучном месте.
Сам же барон скучать не умел — да и не так часто ему приходилось сталкиваться со скукой. Все, что умели его руки, — крепко держать меч. И еще — направлять его и другие, ему подобные, в нужное время в нужном месте так, чтобы добиться самого лучшего результата. Император это умение ценил, но, сознавая, что один из его лучших полководцев отнюдь не вечен, стремился получить от мастерства барона максимум выгоды. Вот и приходилось седеющему воину то усмирять непокорных данников в северных болотах, то оборонять границы от озлобленных ургов на востоке.
А дочь тем временем росла, и однажды оказалось, что по ряду вопросов у нее имеется собственное мнение. Которое она достаточно твердо и высказала отцу — а на следующий же день, собрав вещи, покинула столицу, балы, учителей и поклонников и перебралась, так сказать, на лоно природы.
— Хорошо, — улыбнулась она. — Просто замечательно.
— Правда? — приподнял он бровь.
— Правда-правда! Ой… сейчас, минутку.
Таяна выскочила за дверь. Мерль, словно ожидая ее появления, уже стоял и ел глазами хозяйку. Стоит заметить, что по отношению к ней он ограничивался только этим.
— Мерль, слушай… прошу, слетай к старому Куту, в таверну, возьми мяса, эля, сыра… Только не того эля, который он всем наливает, а того, что у него в бочонке под лестницей лежит. Так ему и скажи, он знает. На вот. — Она протянула ему пригоршню мелкого серебра, перемешанного с медью. — Ну и посмотри, что там еще хорошего есть. А эля возьми кварты три… нет, возьми пять, знаю я папку.
— В один миг, госпожа…
Еще мгновение перед ней стояла высокая фигура в неизменном черном плаще, затем хлопок — и уже стремительно несется в сторону деревни огромная черная летучая мышь.
— Хм… — раздалось за спиной.
Она обернулась. Отец стоял на пороге, с явным неодобрением провожая взглядом вампира.
— Забавные у тебя здесь… слуги.
— Он не слуга, — пожала она плечами. — Скорее друг.
— Ну, тогда забавные у тебя друзья. Не шалит?
— Бывает, — улыбнулась Таяна. — Как же без этого, породу не исправишь. Но народ старается не обижать, ну и те в ответ стараются не обижаться.
— М-да…
— Брось, отец, сам же знаешь. И люди бывают разные.
— Бывают, — пожал плечами отец, все еще качая головой. — Так то ж люди.
— Что нового при Дворе?
— Много чего. — Арманд бросил на ломоть хлеба толстый кусок окорока, откусил сразу половину, проглотил и запил изрядной дозой эля. — Много чего, и в основном ничего хорошего. Опять на границах неспокойно…
— А когда там было спокойно? — фыркнула Таяна.
— Не скажи. В последнее время урги вообще обнаглели. Вот чего я не понимаю — сидели бы себе и сидели в своих лесах, никого бы не трогали — и их бы никто не трогал. Сколько раз уж сталкивались, и каждый раз мы их били. Проходит пара-тройка лет, и все начинается снова.
— Опять война? — Таяна поежилась.
— Не знаю, все может быть. Император пока не отдал приказ собирать войска, но мои легионы держит наготове. Таркин завтра выступает к восточной границе, я присоединюсь к ним позже.
— А почему? Ты же не раз говорил, что Таркин дело знает. Погостил бы у меня… ну хоть пару деньков, — в голосе Таяны появились жалобные нотки.
— Ну не могу, девочка моя, не могу, — развел руками барон. — Служба есть служба. Да и сама знаешь, мне спокойней будет, если присмотрю за моими ребятами сам. Урги… они числом сильны, умения никакого, но если уж Орда собралась в набег, то дело будет жарким. Малым числом они не ходят. Таркин рубака лихой, но когда надо подумать или схитрить… тут на него надежды мало.
Таяна налила отцу еще эля и с нежностью смотрела, как он ест.
Ее мать, тоже титулованная волшебница, при жизни не заслужила титула Великой, да и не особо к этому
