говорила:
'А я знаю секрет…'
Их разбудил старший дежурный. Он принес завтрак – рис и рыбьи головы.
– Поешьте хорошенько и отдохните, – добродушно сказал он. – Вы отправляетесь сегодня вечером.
– Моя сестра и другой мальчик – как они? – с беспокойством спросила Чо Дай. Она каким-то шестым чувством ощущала сестру, даже в разлуке, как это часто бывает у близнецов, но сейчас это ощущение почему-то пропало, и девушка встревожилась.
– О, они замечательно поладили друг с другом, совсем как вы. Не волнуйся, сегодня ты их увидишь. – Охранник усмехнулся каким-то своим мыслям и вышел.
Чу Ли взглянул на Чо Дай:
– Значит, сегодня. Она кивнула:
– Все будет в порядке. Нам с сестрой не нужно много слов, чтобы понять друг друга.
У Чу Ли слегка кружилась голова, но он отнес это на счет нервного напряжения. Около полудня он почувствовал, что ему надо в туалет, и позвал часового. Головокружение продолжалось, живот сводило. Ему казалось, что он сходит с ума.
Чо Дай пришлось дважды окликнуть его, прежде чем он отозвался. Образы – яркие, четкие образы – родителей, братьев и сестер, старых друзей, все подробности прошлой жизни тускнели и расплывались. Внезапно он понял, что не может припомнить, как выглядели отец и мать. Но другие воспоминания – ЕЕ воспоминания, – наоборот, становились ярче, несмотря на все его попытки оттолкнуть их.
В туалете он сел, подперев голову руками, потом посмотрел вниз, пошарил рукой между ног… Внезапно в голове что-то щелкнуло, и часть гипнотических установок исчезла. 'Меня оскопили!' – мелькнула первая мысль. Он расстегнул рубашку и словно впервые увидел свою грудь. Крупные соски, венчающие небольшие, идеальной формы полушария. Он вскочил и, раздевшись полностью, осмотрел свое тело. Гладкая кожа, плавные изгибы, пышные бедра… Девушка! Его превратили в девушку!
И не просто в девушку. Теперь он понял, что происходит. Он превращался в НЕЕ, в ту, которую он ненавидел, в дочь этого убийцы!
В его воспаленном мозгу сложилась очередная гипотеза. Она решила скрыться и каким-то образом договорилась с компьютерами или с врачами, чтобы те взяли его, до которого им не было никакого дела, и сделали из него ее умственный и телесный дубликат. Жертва превратилась в угнетателя. А воспоминания о побоях, наверное, просто имплантированы, чтобы он не сразу сообразил, что с ним сотворили, и не успел выдать ее.
Послышался нетерпеливый стук в дверь и сердитое ворчание. Он поспешно оделся и вышел. Они могли изменить его тело, но не разум, сказал он себе. Он чувствует, как мужчина, и думает, как мужчина. У него могут быть ее воспоминания, но ЕЮ он никогда не станет. Никогда. Скорее умрет. Мужественность не ограничивается тем, что у него украли. Монахи отвергают женщин, но при этом остаются мужчинами. А главное – сохранить свои взгляды и не стать таким же бессердечным, злым и жестоким, как она.
Охранник обругал его последними словами и повел назад, в камеру, где ждала Чо Дай. Чо Дай… Вспомнив о ней, он содрогнулся. Рушилась ее последняя надежда, а он… А он по-прежнему хотел ее. Он любил ее, черт возьми, – но эта любовь была обречена. Вот о чем говорил его сон!
– Мышь! Тебя так долго не было, я даже начала беспокоиться.
– Я… Я кое-что обнаружил в себе, – осторожно ответил он, прислушиваясь к собственному голосу. Он вроде оставался прежним – или так ему кажется? Чу Ли с трудом удерживался, чтобы не рассказать ей все, ему хотелось хоть с кем-нибудь поделиться своим несчастьем, но он знал, что это сломит ее окончательно. Он не имеет права этого делать. Не сейчас. Только если не будет другого выхода.
– Обнаружил?
– Мои.., повреждения.., намного хуже, чем я думал. Она обняла его:
– Не волнуйся. Мы, крестьянки, умеем ждать бесконечно.
'Вот именно, бесконечно', – мрачно подумал он, но вслух ничего не сказал. Пока что единственным, что имело значение, оставался побег. Все остальное – не важно. Позже, если они останутся в живых, он сумеет как-нибудь осторожно рассказать ей все.
Что касается Чо Дай, то она решила, что Чу Ли только сейчас понял, до какой степени изувечен. Сердце у нее упало. Должно быть, они сделали его евнухом, подумала она. Впрочем, Чо Дай подозревала это с самого начала – эти изверги способны на все. Она не собиралась делать вид, что это не имеет для нее значения, но он был добр и нежен, относился к ней уважительно, и покидать его она тоже не собиралась. В конце концов, если он смог не обращать внимания на ее изувеченную оболочку, неужели она не в состоянии сделать то же самое?
Но хотя Чу Ли предпочитал спасительную ложь жестокой правде, он не мог убежать от себя. Час за часом, медленно и методично личность Сон Чин захватывала его, и он боролся. Гипнотические установки быстро сходили на нет, но одновременно биохимически индуцированная личность юноши становилась все сильнее, тверже, упорнее.
Под давлением обстоятельств даже компьютер был вынужден действовать слишком поспешно, и нетрудно было догадаться, что результат получится в известной степени непредвиденным. Повинуясь воле Сон Чин, компьютер подавил эмоциональную составляющую ее личности, и теперь мозг, лишенный поддержки этой составляющей, как любая система, ориентированная исключительно на логику, настойчиво сопротивлялся любым изменениям. Именно это состояние воспринималось Чу Ли как борьба, но оно не могло продолжаться долго.
– Что с тобой? – озабоченно спросила Чо Дай. – Ты не заболел?
– Мне, наверное, лучше бы прилечь… – с трудом выдавил он. – Это, видимо, последствия.., последствия того, что со мной сделали. Извини, пожалуйста, но, если я лягу, мне станет легче.
Напряжение воли и разума было невероятным. Чу Ли дрожал как в лихорадке и больше всего боялся, что не выдержит этого напряжения и умрет – умрет на пороге побега. О себе он не беспокоился – но что же будет с остальными? Он был для них единственной надеждой, но в любую минуту за ним могли прийти
