живших хотя бы в этом заброшенном далгонийском городе'.
Даже в мирах, подобных его собственному, дело, в сущности, обстояло точно так же. Да, на его планете мужчины отращивали бороду и нормой был групповой секс, что потрясло бы людей, собравшихся в этой палатке. Его мир был основан группой нонконформистов, бежавших с одной из планет внешней спирали галактики, где господствовал технократический коммунизм. 'Но, развиваясь, он стал таким же конформистским, как мир Варнетта, – усмехнулся Скандер. – Попади Варнетт на Калигристо, его высмеют и, возможно, даже линчуют. Ведь у него нет ни бороды, ни подходящей одежды, ни пола, чтобы соответствовать тамошнему стилю жизни. Вы же не можете быть нонконформистом, если не одеты надлежащим образом!'
Его давно занимал вопрос: не содержится ли в глубинах человеческой психики тяга к трибализму? Люди обычно ведут войны не столько для защиты своего собственного образа жизни, сколько для навязывания его другим.
Вот почему многие миры походили на те, из которых прибыли эти юнцы, – там воевали ради распространения своей веры и обращения в эту веру покорённых. Но Конфедерация запретила войны, поддерживая существующее соотношение сил различных миров и защищая их статус-кво. Главы этих планет, заседавшие в Совете, постановили уничтожить любую планету, которая вступит на «опасный» путь, специальным оружием, управляемым варварами-психопатами, прошедшими специальную подготовку. Но это оружие устрашения не могло быть применено без согласия большинства членов Совета.
Это сработало. Войны прекратились.
Так удалось сплотить всё человечество.
'И подобным же образом поступили марковиане, – подумал он. – Разумеется, размеры, а иногда также цвет и отделка их городов варьировались, но незначительно.
Кстати, что такое сказал этот мальчик, Варнетт? Что они, может быть, намеренно разрушили свою систему?'
Освобождаясь от последних частей скафандра, Скандер хмурился. Блестящие идеи, подобные этой, свидетельствовали о незаурядных творческих способностях, но представляли опасность для цивилизаций, аналогичных той, к которой принадлежал мальчик. Они воскрешали религиозные воззрения, которые полностью исчезли, когда генетики занялись совершенствованием человека.
'Каким образом у него могла появиться такая странная идея? И почему его не схватили и не остановили?'
Скандер смотрел на обнажённые юные тела, пока его подопечные гуськом шли через туннель, направляясь к душам и в спальни.
'Так мыслят одни лишь варвары!'
Неужели Конфедерация догадывалась, чем он занимается на Далгонии? Неужели за невинным студентом, каким все считали Варнетта, прячется секретный агент? И что он пытается выведать?
Ему вдруг стало холодно, хотя температура в палатке не изменилась.
'Предположим, что все они существовали…'
Прошло три месяца. Скандер изучал электронную микрофотографию клетчатки, добытой две недели назад с помощью колонкового бурения.
На соседнем экране находилось изображение точно такого же образца, полученного во время прежних исследований, – та же самая изумительная клеточная структура, бесконечно более сложная, чем любая клетка человека или животного, и столь же бесконечно чужая. К тому же клетка имела гексагональную форму. Профессор часто размышлял над тем, почему даже их клетки были гексагональны, но так ни к чему и не пришёл.
Он смотрел и смотрел на образец. Наконец дал максимальное увеличение и вставил в микроскоп специальные фильтры, усовершенствованием которых занимался все девять с лишним лет, проведённых на этой пустынной планете.
Неожиданно изображение на экране ожило. В клетке заметались крошечные искры и возникла микроскопическая электрическая буря. Как всегда, Скандера зачаровало зрелище, которое было дано видеть только ему одному.
Клетка оказалась живой.
Открытие это произошло совершенно случайно, вспоминал Скандер, три года назад. Какой-то беззаботный студент баловался с экраном, стараясь добиться каких-то интересных эффектов, и оставил его включённым. На следующий день Скандер выключил его, не заметив ничего необычного, затем ввёл для очередного скучного просмотра рутинную программу обнаружения энергии.
Это была всего лишь мгновенная вспышка, но он заметил её – и по собственной инициативе тайно стал разрабатывать систему специальных фильтров, с помощью которой можно было бы сфотографировать проявление этой загадочной энергии.
Он экспериментировал с классическими образцами других грунтов, в том числе даже с образцом, присланным ему на корабле с припасами. Все они были мертвы.
Но этот…
Значит, в глубине Далгонии, примерно в сорока километрах под ним, марковианский мозг по-прежнему жив.
– Что это такое, профессор? – раздался у него за спиной голос Варнетта. Скандер мгновенно выключил экран и в смятении обернулся.
Мальчишеское лицо студента, как всегда, выражало полнейшую невинность.
– Ничего особенного, – смущённо забормотал Скандер, понимая, что врать он совершенно не умеет. – Просто подключил развлекательную программу. Хотел посмотреть, на что похожи в клетке электрические заряды. Варнетт не поверил.
– Это не похоже на развлекательную программу, – сказал он упрямо. – Если вы сделали важное открытие, вы обязаны сообщить об этом. Я считаю…
