Валерий отыскал глазами Валю. Они снова вместе — «Ястреб» и «Чайка». Глаза их искрятся, светятся счастьем. Они уже разговаривали по телефону с Никитой Сергеевичем Хрущевым, их ждут в Москве.
— Как у тебя дела? Устала? — спросил Валерий.
— Немножко, — смеется Валя. — А настроение бодрое.
Им есть чему радоваться, есть чем гордиться. Совместный полет космического корабля-спутника «Восток-6», пилотируемого первой в мире женщиной-космонавтом гражданкой СССР Терешковой Валентиной Владимировной, и космического корабля-спутника «Восток-5», пилотируемого космонавтом гражданином СССР Быковским Валерием Федоровичем, успешно завершен. Их подвиг не имеет равных. На приборах космических кораблей небывалые цифры: более 81 витка, свыше 119 часов в космосе — таков итог полета «Востока-5»; более 48 витков, 71 час полета — итог «Востока-6». Советская девушка побила все национальные рекорды американцев,
На берегу Волги космонавты чувствовали себя как дома. Здесь все было так же, как и после полета Юрия и Германа, Андрияна и Павла: сначала разбор полета с членами Государственной комиссии, потом Валерий и Валя попали в руки врачей — врачам надо знать, как перенес человек влияние космоса. А после обеда — встреча с журналистами.
Вопросы. Ответы. Стрекот кинокамер. Вспышки фотоламп. Дружеский, непринужденный разговор. Что оказалось самым трудным в полете? Как невесомость? Сколько раз каждый из вас брался за ручное управление? Брали ли в полет какие-нибудь сувениры?
У Валерия их было одиннадцать. Одиннадцать комсомольских значков с изображением Ленина.
— Я решил так, — говорит он журналистам, — передам значки в ЦК ВЛКСМ товарищу Павлову, пусть их вручат самым лучшим комсомольцам. Одиннадцатый значок был у меня на рубашке. Этот значок я буду беречь для сына. Вырастет, вступит в комсомол — вручу.
И снова родная Москва. Самолет, эскортируемый истребителями, садится на Внуковском аэродроме. Рапорт Никите Сергеевичу Хрущеву. Митинг на Красной площади. На трибуне Мавзолея рядом с Первым секретарем ЦК КПСС стояли правофланговые космонавтики, герои, коммунисты. Сегодня их уже шестеро: Юрий Гагарин, Герман Титов, Андриян Николаев, Павел Попович, Валерий Быковский и Валентина Терешкова. И снова рукоплескал мир, рукоплескал стране и строю, взрастившему людей, для которых невозможное не существует.
На Красной площади и прилегающих к ней улицах бурлил людской океан. Трудящиеся столицы и ее гости пришли отдать тепло своих сердец, свою любовь, свою радость тем, кто стоял на трибунах Мавзолея. Тысячи голосов, сливаясь в один, провозглашают: «Слава родной партии! Слава народу! Ура!»
После триумфальной встречи новых героев космоса, после грандиозного митинга на Красной площади распахнулись двери Кремлевского дворца. Сюда пришли космонавты, ученые, конструкторы, инженеры, техники, рабочие — все те, кто обеспечил осуществление многодневного совместного полета космических кораблей «Восток-5» и «Восток-6».
Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев оглашает Указы о присвоении звания Героя Советского Союза Валерию Федоровичу Быковскому и Валентине Владимировне Терешковой и о присвоении им звания «Летчик-космонавт СССР». Он вручает «Ястребу» и «Чайке» ордена Ленина, медали «Золотая Звезда» и нагрудные знаки.
Герои космоса…
«Это наши дети, дети советского народа, — сказал Н. С. Хрущев, — замечательные представители его молодого поколения».
Владимир МИХАЙЛОВ
ЧЕРНЫЕ ЖУРАВЛИ ВСЕЛЕННОЙ
В четвертом Всесоюзном совещании молодых писателей, которое проводилось в Москве ЦК ВЛКСМ и Союзом советских писателей, участвовали литераторы, работающие в жанре научной фантастики.
Сегодня в «Искателе» публикует новый рассказ и делится своими планами участник совещания ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВ.
Работа моя в области фантастики (это звучит очень громко, на самом деле я пока написал немного) тесно связана с «Искателем». В нем была напечатана первая моя фантастическая повесть — «Особая необходимость». Ее действие происходит почти в наши дни, лет через двадцать — двадцать пять. После окончания повести мне захотелось обратиться к временам более отдаленным, скажем, к концу XXI столетия. Многое изменится через сто лет, но таким же останется стремление людей к познанию, к установлению новых истин. Всего лишь одному эпизоду такого поиска нового посвящен рассказ «Черные Журавли Вселенной».
А потом, дальше? Чем дальше, тем больше неизвестного, а работа фантаста, думается, тоже поиск.
Пространство было бесконечно. Не пустота, каким оно когда-то представлялось, но пространство, кипящее сгустками, разрежениями и завихрениями полей. Пространство, незримо изгибающееся вблизи звезд и облегченно распрямляющееся вдалеке от них, оно было бесконечно, и корабль затерялся в нем легче, чем теряется капля в океане.
Корабль был мал. Вытянутый и легкий, окрыленный выброшенными далеко в стороны кружевными конструкциями, он вспархивал — серебристая летучая рыба — над грозными валами гравитационных штормов, способных раздавить его, швырнув на невидимые рифы запретных ускорений; он тормозился и разгонялся вновь, он окутывался облаком защитных полей — и уходил, ускользал, увертывался — и вновь продолжал свой путь, и его кристаллическая чешуя тускло отблескивала в рассеянном свете галактического пространства.
Впрочем, пространство нередко бывало спокойным. Внутри же корабля спокойствие царило всегда. Даже когда корабль пробивался сквозь рукав субгалактического гамма-течения и в блестящих артериях автоматов колотились стремительные токи, в рубке, салоне и каюте было тихо и уютно, желтые и зеленые стены отбрасывали мягкий свет, а матовый потолок и белый пол излучали такое веселое спокойствие, какое излучают лишь белые предметы. Автоматы скрывались где-то в недрах корабля, и лихорадочная спешка киберустройства не замечалась — так же, как не замечается упоенный разгул взрывов в камерах мотора.
И совсем уже спокойны были люди, два человека на борту; один — потому, что далеко не представлял всего, чем угрожал космос, а другой — потому, что очень хорошо представлял все; истинное же спокойствие дается только этими полюсами знания.
Было спокойно и было тихо — ровная мелодия приборов уже не воспринималась более как шум и становилась слышной лишь в моменты изменения режимов. Тихо было и потому, что люди разговаривали
