напряглась, ожидая отказа. Однако Вивьен легко поднялась со стула, продемонстрировав удивительную гибкость и изящество движений, которым могла бы позавидовать любая модель, работающая на подиуме, и сказала:
- Идите за мной.
Не желая вникать, что могло вызвать перемену в умонастроении этой женщины, Джоанна поспешила за ней по серебристому ковровому покрытию вдоль длинного коридора с серыми стенами.
Они вошли в маленькую, по-спартански обставленную комнату, похожую на закуток в полицейском участке, где ведется дознание, только в два раза больше, или на операционную. На металлических полках вдоль стен лежали рулоны тканей, кругом царила стерильная чистота - ни соринки, ни пылинки.
В центре комнаты стоял серый пластиковый стол с огнеупорным покрытием, который вполне подошел бы для хирургической операции на открытом сердце. Возле стола находился безликий манекен. Вивьен сняла с одной из полок рулон белого тюля, выхватила выкройку из папки черного переплета и положила все на стол рядом с ножницами.
- Давай посмотрим, умеешь ли ты кроить.
- Кроить? Но я пришла сюда, чтобы…
- Сегодня мне пришлось уволить одну из наших закройщиц. - Она небрежно прервала Джоанну резким взмахом руки. Ногти ее пальцев были покрыты белоснежным лаком, что очень шло к ее облику ледяной дамы. На правой руке вспыхнул бриллиант, отразив верхний свет и разбросав его по белым стенам радужными блестками. Только эти танцующие блики да красная накидка Джоанны нарушали цветовую безликость комнаты. - Я выяснила, что она спит с пресс-атташе «Сен-Лорана». - Вивьен поджала губы. - Этого, естественно, мы допустить не можем.
Испытывая внутренний неуют от мысли о возможном вмешательстве работодателя в личную жизнь работников, Джоанна тем не менее понимала, что паранойя - непременный спутник предпринимательства такого рода, где длину юбки нового сезона держат в такой же строгой тайне, в какой военное командование держит намеченный план вторжения.
- На следующей неделе у нас показ новых моделей, и нам все равно придется нанимать кого-то, - продолжала директриса. - Если вы умеете хорошо кроить, я могу подумать о вашей кандидатуре на место закройщицы.
Крой отнюдь не то же самое, что дизайн. Но Джоанна определенно находилась не в том положении, чтобы проявлять разборчивость.
Она опустила глаза на черно-белый карандашный набросок, и ее поразила строгость линий модели. Бертье всегда отдавал предпочтение геометрическим линиям, но это вечернее платье отличалось от предыдущих еще большей жесткостью формы.
- Что-нибудь непонятно? - ледяным тоном спросила Вивьен.
- Все понятно.
Джоанна сверкнула своей самоуверенной улыбкой, сняла накидку и небрежно бросила ее на стол, стянула красные перчатки и приступила к работе. Не прошло и пяти минут, как она выпрямилась и сложила руки поверх своего короткого прямого платья из шотландки.
- Готово, - сообщила она как можно спокойнее.
Вивьен достала из кармана черной юбки очки в серебряной оправе, надела их и начала детально, дюйм за дюймом изучать результаты.
Время как будто замедлило свой бег. Тишина навалилась оглушительная. До слуха Джоанны доносилось только ровное тиканье часов на стене.
- Ну как? - спросила она, когда тревожное ожидание стало для нее невыносимым. - Справлюсь я с этой работой?
Директриса не ответила, только повернулась к ней и подвергла ее неторопливому скрупулезному осмотру сверху донизу, что еще больше действовало на нервы.
- Где вы взяли этот экстравагантный фасон? - Лицо Вивьен скривилось, как если бы ей в нос ударила зловонная струя сигарного дыма.
Преисполненная чувства непоколебимой самоуверенности, отчасти врожденного, отчасти воспитанного в ней матерью и близнецом-братом, которые считали ее центром Вселенной, Джоанна не позволила себе дрогнуть под немигающим взглядом этой ледяной женщины.
- Сама придумала.
- Так я и поняла. - Тон ее не предвещал ничего хорошего. - Мой брат предпочитает, чтобы его служащие одевались в черное. Он полагает, что яркие цвета мешают сосредоточиться.
- Я где-то читала, что Шанель называет это сохранением сенсорно-спокойной обстановки, - весело сообщила Джоанна.
Директриса буквально отпрянула от нее.
- Вы что же, равняете гений Бертье с этой выскочкой.
Осознав, что оскорбить знаменитого дизайнера даже ненароком - значит распрощаться с надеждой на получение работы, Джоанна живо попыталась исправить положение.
- Ни в коем случае! - страстно воскликнула она. - Гению Бертье равных нет!
Вивьен еще раз пристально вгляделась в нее поверх серебряной оправы очков. Наконец она изрекла свое решение:
- Жду вас здесь завтра в девять утра. Если у вас нет подходящей одежды, можете приобрести какое- нибудь из тех платьев, которые мы держим специально для таких случаев. Что же касается вашего жалованья…
Сумма оказалась меньше той, что она получала в ночном клубе.
- Вы очень щедры, мадам, - промямлила Джоанна, с трудом выдавливая из себя эту лживую фразу.
- Каждый франк вам придется заработать.
Скрытая в ее словах угроза на Джоанну не подействовала, она поблагодарила директрису за предоставленную ей благоприятную возможность, пообещала быть вовремя, подхватила свою папку и вновь прошла лабиринтом коридоров.
Возвращалась она тем же путем по авеню Монтеня. Каблуки ее ковбойских сапог едва касались заснеженного тротуара. Пробив наконец брешь в, казалось бы, непреодолимых брустверах директрисы салона, Джоанна Лейк не шла, а плыла по воздуху. «Если пришел успех, то тебя он и впредь не оставит», - напевала она, цокая по ступеням станции метро. Ее звучное контральто вызывало улыбки на лицах людей, идущих навстречу. «Люблю Париж зимой, окутанный снегами и туманами… - на ходу сочиняла она. - Бог мой, как я люблю Париж!»
Спустя тридцать минут, когда она поднималась по лестнице к своей квартире, улыбка по-прежнему сияла на ее лице.
Войдя в квартиру, она первым делом устремилась к столу, накрытому красной атласной скатертью, которая вполне подошла бы исполнительнице канкана в «Фоли Бержер», и взяла в руки фотографию в старинной серебряной рамке.
- Ну вот, мои милые, - прошептала она, нежно поглаживая пальцем смеющиеся лица брата и матери. Жизнь брата трагически оборвалась два года назад, когда его машина на обледеневшем участке шоссе потеряла управление. - Я получила работу. Надеюсь, вы мной довольны.
Джоанна ужасно тосковала по ним. Она считала, что эта тоска вечно пребудет с нею. Мать и брат упорно верили в ее талант и возлагали на нее такие большие надежды. И она была полна решимости жить так, чтобы оправдать их высокие ожидания.
Через два дня после похорон матери она покинула Вашингтон в состоянии сильнейшего нервного стресса. В душе у нее было черно и пусто. Впервые в жизни она оказалась совсем-совсем одна, и, хотя ее готовили к самостоятельной жизни, все ее существо было охвачено ужасом.
Как только самолет набрал высоту тридцать тысяч футов над Атлантикой, у нее наступила разрядка, и она разрыдалась, к отчаянию стюардесс, делавших все возможное и невозможное в традиции «обслуживания от души» авиакомпании «Эр Франс», - они даже принесли ей коньяк, предназначавшийся исключительно для пассажиров первого класса.
Но теперь, пережив трудные времена, она достигла первой ступени на выбранной ею жизненной
