пот, и сказал:
– Кажется, наш поединок закончился вничью.
К Джеймсу подошла блондинка и что-то шепнула ему на ухо. Агент ЦРУ кивнул, достал из нагрудного кармана кредитку и отдал ей. Блондинка поцеловала его в щеку, кивнула Достоевскому и ушла, покачивая бедрами.
– Вот и все, счеты с жизнью закончены. Как она тебе? – кивнул Джеймс на уходящую женщину.
– У тебя всегда были классные бабы, – вздохнул Достоевский.
– А кто тебе мешал? – затеял Джеймс их старинный спор. – И в Чехословакии, и в Польше. Афганистан я не беру, там было не до этого, а в Румынии было уже можно, чего ты скиксовал?
– Ты мне всегда был симпатичен, но между нами была идеология. Мы были по разные стороны...
– Турникета, я это уже слышал тысячу раз. Что с тобой? – встревоженно спросил Джеймс, видя, как глаза Александра Сергеевича начинают закатываться и мутнеть.
– Я, кажется, умираю, – ответил Достоевский затихающим голосом.
– Еще бы, чем вы заряжаете свои зонтики?
– Трупарином.
– Крепкая штука, я даже через противоядие чувствую.
– Противоядия нет.
– У меня наше, В5.
– Мы как раз на него и рассчитывали свой яд.
– Вы всегда были сукины дети.
Достоевский только бессильно развел ладони, на большее сил уже не было.
– Какие симптомы смерти? Пить хочется?
– Да, – прошелестел Достоевский.
– Ну, ничего, – вдруг успокоился Джеймс, – я ведь принадлежу к зороастрийской общине парсов.
– Значит, тебя сожгут, Джеймс? – вежливо поинтересовался Достоевский.
– Нет, у нас умерших кладут на террасы дакмы, «башни молчания»; труп съедают птицы, а то, что останется, сбрасывают в глубокий колодец.
– Ужасный конец.
– Меня зовут не Джеймс, мое настоящее имя Аласд-хейр Ромниш. Мы не исчезаем после смерти, мы перевоплощаемся. А что ждет тебя?
– Меня похоронят в Болгарии, под чужой фамилией, – с горечью пророка сказал Достоевский.
– А почему ваших агентов хоронят в Болгарии? – спросил «Джеймс».
– Чтобы вас запутать, – устало пошутил Достоевский.
– Я серьезно, – обиделся «Джеймс».
– Думаю, чтобы на Россию не падала тень терроризма: нам ведь и убивать приходится по заказу, и взрывать, сам знаешь...
– А на Болгарию пусть падает? – недоуменно спросил «Джеймс».
– Им, вероятно, за худую славу как-то приплачивают. Не знаю, а врать в этот момент не хочу.
– Помолчим, – сказал «Джеймс».
Они пожали руки и умерли, глядя на площадку, где русская теннисистка вырывала второй сетбол у американки.
Комната свиданий
Со времени взрыва атомной бомбы под Екатеринбургом прошло уже четыре дня, но ни о каком-нибудь даже захудалом землетрясении в Атлантике слышно не было. Зато здорово тряхануло в Турции и в Гималаях, что было воспринято как грубый просчет группы Рубцова. Хотя ученый божился, что не имеет к этим катастрофам никакого отношения, ему не верили. Как так, бомбу взорвал именно с целью вызвать катаклизм, а от землетрясений отказывается.
Научная оппозиция Рубцова в лице директора института академика Добродыбова, ревниво следившая за воскрешением группы, приступила к созданию комиссии по расследованию антинаучной антигосударственной авантюристической (не без уголовщины, есть заявление крановщика о нарушении техники безопасности во время произведения ядерного взрыва) деятельности лаборатории так называемой управляемой тектоники.
Осторожно отмечая некоторые заслуги Рубцова в развитии теории гейронов (без этого не видать бы институту президентского гранта), комиссия сосредоточила весь огонь критики на неточностях и приблизительности атласа гейронов, который был составлен без тщательной всесторонней проверки, на основании только полумифических средневековых инкунабул.
Геннадию Севастьяновичу было глубоко наплевать на работу этой комиссии; но если Кремль-2 устоит еще хотя бы пару дней, то тогда эта инициатива академика Добролюбова получит высочайшую поддержку, и хотя из соображения секретности Кремль-2 упомянут не будет, все участники этой истории огребут по полной программе. Прямо хоть сам поезжай и рви этот треклятый остров тротиловым эквивалентом.
Надо было срочно что-то предпринимать, но посоветоваться по жизненно важным вопросам Начальник не мог даже со своим штабом по причине хорошо поставленного стукачества. Стукачество полезно при запуске дезинформации, но во всех остальных случаях его лучше избегать. Таким образом, назрело посещение Мемориального зала Музея Конторы, «комнаты свиданий», как его в шутку называли сотрудники.
Дело в том, что в этом зале действительно происходило свидание с разведчиками и контрразведчиками прошлых поколений. По положению право на эту встречу имел только действующий Начальник, никакие заместители, даже самые первые и ближайшие, права на посещения Мемориального зала не имели. Как происходили эти встречи, никто толком не знал, и каждое посещение «комнаты свиданий» обрастало легендами, потому что, как правило, история после каждого такого посещения делала зигзаг. А один Начальник, расстреляв всю обойму, последний патрон машинально пустил себе в голову. В кого он там стрелял, осталось тайной, но с тех пор стены Зала покрыли пулеулавливающей частой титановой сеткой, а при входе поставили детектор-металлоискатель. Приходить в Зал без оружия стало для Начальников железным правилом.
Геннадий Севастьянович принял душ, переоделся во все чистое, надел праздничный пиджак, весивший без малого пуд из-за шестидесяти трех орденов, медалей и золотых нагрудных знаков, запер свой пистолет в сейф и, глубоко вздохнув, направился в Мемориальный зал.
Два молодых сотрудника, назначенных в этот день по наряду дежурными Часовыми Памяти, закрыли за Начальником дверь Мемориального зала, и он остался один на один с теми, кто до самого своего последнего часа был верен присяге и чьи дела, став легендой, завоевали Конторе мировую славу силы, не знающей преград. В комнате, очертания которой терялись в глубоком полумраке, словно висели в воздухе голографические портреты героев невидимого фронта. Идея создания Мемориала поначалу и ограничивалась созданием портретной галереи, но потом возникла мысль создать компьютерную программу, которая голосом того или иного героя воспроизводила бы его мысли, отрывки из донесений, шифровок, дневников. Голоса были записаны еще при жизни и, пропущенные через компьютер, могли озвучивать любой текст.
В Мемориальном зале проводили торжественные собрания с вручением наград, тихо праздновали юбилеи живых и мертвых героев, портреты которых говорили синтезированными голосами что-то подходящее случаю. И поначалу все шло, как говорят, штатно, пока однажды, во время празднования годовщины Курской битвы, портреты двух разведчиков не устроили горячий спор, чья шифровка раньше сообщила о готовившемся наступлении фашистов. Присутствующие восприняли спор как очень удачный аттракцион руководства Музея, призванный подчеркнуть воспитательный момент в общем-то заурядного мероприятия. Но после того, как начальника Музея генерал-лейтенанта Лоськова увезли с праздничного вечера с инсультом, разговором двух портретов заинтересовались всерьез. И скоро выяснилось, что портреты могут общаться не только друг с другом, но и с посетителями Музея, ведя диалог, никак не связанный с заложенной в компьютер программой.
В результате исследований на стол Начальника лег двухстраничный документ с грифом «три звездочки», указывающим на абсолютную секретность и конфиденциальность материала (его нельзя было копировать никому и ни при каких обстоятельствах). В документе на основании материалов расследования, которые к
