носик, серые глаза взирают на мир доверчиво, копна пепельных косичек, которые ей – как она сама рассказала – заплели месяц назад во время поездки в Лондон. Она носит множество ярких колец, с камушками и висючками, красит ногти разноцветным лаком и на уроках больше всего любит поболтать, пардон, практиковать разговорный английский язык. Само собой, Виктор Николаевич – зам по кадрам, иной раз начинает ворчать и бубнить, что он сделал домашнее задание и, может, мы все же займемся учебником, но остальным весело – мы обсуждаем по-английски все на свете, играем в разные грамматические игры, и я уже почти подружилась со всеми, кроме того же кадровика. Хуже его у нас только начальник службы безопасности – такой изверг, просто как вчера с Лубянки. Причем не с настоящей, где, думаю, работают нормальные люди, а с той, про которую в книжках пишут и кино снимают – с подвалами и провокациями.
На прошлом занятии мы обсуждали вопросы питания. Ну, кто какие необычные вещи, в смысле продукты, пробовал и все такое. Оказывается, народ чего только не понадкусывал за время турпоездок и посещения наших же ресторанов: тут вам и муравьи, и медузы, и червячки всякие! Брр! Не зря я больше всего люблю макароны. А потом перешли к обсуждению диет. Натали принялась жаловаться, что ей хочется похудеть, но она органически не способна отказывать себе в четырехразовом питании. Все – даже Виктор Николаевич – тут же принялись ей советовать, как и что есть.
Честно сказать, я в основном слушала открыв рот. Как, оказывается, люди озабочены своим питанием! Виктор Николаевич кодировался и вставлял какую-то сережку в ухо и похудел на двадцать кило! Сергей практикует японскую кухню, которую считает самой здоровой, и тут же, не дожидаясь конца урока, предложил Натали показать самый лучший японский ресторан в Москве. Вообще, он за ней ухаживает, и это так забавно.
Катя из пиар-отдела занимается на силовых тренажерах и питается по специальной системе, состоящей в основном из коктейлей, которые продаются в определенных магазинах.
Людочка просто кладет на полку холодильника кусок сала, пишет на нем – «это я» и каждый раз, открывая дверцу, набирается силы воли и закрывает ее, так и не дотянувшись до вожделенной котлеты или конфеты.
Макс рассказывал про раздельное питание, но это показалось мне сложновато.
Нет, не нужно думать, что все в компании едят пророщенную пшеницу и маниакально считают калории. Есть счастливчики с прекрасным обменом веществ, которым это просто не нужно. А есть девушки, свято верящие в то, что чем их больше, тем мужчинам приятнее. Вот напротив меня сидит Лизок. Ее все так и зовут ласково – Лизок. Девушка она крупная и фигуристая. И веселая! Ее стол, компьютер и стенка рядом украшены многочисленными надписями: «Проси мало и уходи быстро», «Ты начальник? Я – дурак! Но в следующей жизни все может быть по-другому!», «Кто без греха – пусть ругает меня за мои!». Еще на столе имеется консервная банка с надписью: «Воздух одесский – открыть в случае длительной депрессии. Нюхать быстро!»
– Лизок, – вопрошает замученная диетой коллега, в очередной раз пробегая мимо стола секретарши. – Чем это от тебя так пахнет?
– Это не от меня. Это из сумки. Там бутерброд с бужениной. Вот пойду на обед (нам не разрешено есть в офисе, но можно в специальной чайной комнате) и съем… И еще я захватила соленых огурчиков. Хочешь?
Глаза коллеги стекленеют. Она пятится и с ужасом восклицает:
– Ты что? Да доктор Хэй в гробу переворачивается от такого!
– Ну и фиг с ним, – усмехается Лизок. – Может, ему моцион нужен, так пусть вертится. А я есть хочу!
И что самое потрясающее – поклонников у нее – вагон и маленькая тележка, несмотря на конкретно пятьдесят четвертый размер.
Когда я ходила в тренажерный зал перед свадьбой, то с сорок восьмого размера похудела до сорок шестого, а потом за три месяца работы в бутике – еще на размер. Но я всегда знала только одну диету, заимствованную моей мамой у кого-то из великих. Кажется, это была Плисецкая, хотя не поручусь. Если я начинала ныть по поводу того, что не влезаю в свои вещи, мама пожимала плечами и сухо говорила: не ешь. Не надо думать, что родная мать пыталась морить ребенка голодом. Ничего подобного: она всегда готова сделать мне салатик или даже мясо пожарить или рыбу. Но вот мои любимые макароны она, например, не ела никогда. Вообще никогда! И мне советовала отказаться от этой пагубной привычки. К стыду своему, должна признаться, что не смогла этого сделать – силы воли не хватило. И ем я все подряд, с двумя ограничениями, которые и позволяют мне не толстеть: я зараз никогда не съедаю много и не ем после шести. Вот этот последний момент оказался очень неудобным для семейной жизни. Я прихожу с работы, готовлю ужин и жду мужа. Он приходит и садится ужинать. А я сижу напротив и смотрю на него. Слюна, должна сказать, буквально капает на стол. Да еще порой остается одна котлетка или салатик. Ну куда его? Оставлять глупо – он завтра невкусный будет, а выбросить жалко!
Я как-то пожаловалась Светке на эти муки, на что подруга фыркнула и спросила:
– После того как ты ее съешь, котлета где окажется?
– Свет, ну что за чушь спрашиваешь?
– Нет, ты мне скажи – где именно.
– В унитазе, где же еще.
– Так отправь ее туда сегодня и с тарелки. Какая ей разница – сегодня или завтра. А ты стройнее будешь.
Как ни странно, этот дурацкий аргумент оказался для меня действенным. Должно быть, верно говорят, что у каждого своя фишка. И теперь я уже спокойнее смотрю на то, что не осилил за ужином муж.
Но вообще-то в ходе семинара меня больше всего поразил тот факт, что проблемами питания интересуются не только женщины, для которых это естественно, но и мужики. После этого занятия мы шли с Максом домой вместе – в смысле до остановки трамвая – и продолжали уже по-русски перетирать ту же тему. Честно сказать, я была просто подавлена тем, какую глубину познаний обнаружил обыкновенный молодой человек в вопросах здорового питания. Оказывается, об этом сейчас гораздо важнее думать, чем о моде на одежду и прочее. Я не рискнула признаться, что лишь с поступлением на эту работу невольно бросила курить – просто потому, что в здании курить запрещено под страхом увольнения, у дверей подъезда тоже, и надо бегать в скверик за углом. А пока туда-сюда сбегаешь на лифте или по лестнице – минут десять – пятнадцать уходит. И на входе-выходе нужно вставить пропуск в считыватель, и время, потраченное на курение, вычитается из рабочего дня. Так что я закупилась жвачкой и, как только чувствую, что хочется подымить, бросаю в рот какую-нибудь страшную гадость вроде арбузного «орбита». Впрочем, курила я всегда немного и нерегулярно, а потому отвыкла без особых хлопот.
Правда, это привело к тому, что меня стал раздражать курящий муж. Как-то раньше я не замечала, что одежда пахнет табаком, да и поцелуи тоже. Пришлось удвоить старания по стирке, чистке, проветриванию и загонянию в ванную. Хотя, должна сказать, что, поженившись, мы стали встречаться гораздо реже. И почему это, интересно? Впрочем, что странного-то? Он работает с десяти – одиннадцати до девяти, минимум. Я к девяти на работу, после которой у меня два раза в неделю английский, да еще к Светке иной раз выбираюсь или с девчонками куда-нибудь. Дискотеки и клубы мой милый не жалует, в спортзал ему ходить некогда, и если он не на работе, то торчит у компа. Да, еще на курсы вождения ходит. Зубрит какие-то правила.
Иной раз муж меня просто бесит. Понятно, у всех свои крайности и тараканы. Вот я – бывает, заносит, с тряпками или еще с чем. Но я же борюсь со своими дурными привычками и стараюсь делать некие телодвижения – во всех смыслах, – чтобы ему приятно было. Сдержанность должна иметь какие-то рамки. А то это не муж – это Штирлиц какой-то получается. Иной раз хочется покапризничать, чтобы немного поспорить, даже поссориться, а потом помириться. Согласитесь, ссора или, вернее, размолвка частенько способна несколько оживить ровный, а потому скучноватый ход вашего семейного кораблика. Своего рода волнение на море. Но не шторм. Так вот, есть люди, с которыми невозможно поссориться. Нет, то есть поссориться-то можно – но только всерьез. А зачем нам всерьез? Этого-то как раз никто и не хочет.
Или дурацкая манера смотреть на жену, как на привычный предмет мебели! Она меня бесит, что называется, до белых глаз.
