собой расширенный вариант чулана. То есть тут валялись бочки, покрышки, какие-то сильно и не очень гнутые железки, канистры и прочие вещи, которые, вероятно, хозяин желал всегда держать под рукой. Кирпичный двухэтажный дом, совершенно очевидно, строился не как отель, но потом был в него шустро переделан. Третьим этажом оборотистые хозяева сделали деревянную пристройку, и она одним боком свешивалась над двором.
Хозяин лично внес в дом сумки и стал подниматься по лестнице, приговаривая:
– Следуйте за мной, гости дорогие, я вас провожу… Наш люкс, все новенькое, только этой осенью закончили…
Комната и правда оказалась довольно просторной и с претензией на роскошь: ковролин на полу, зеркало на потолке аккурат над двуспальной кроватью, которая, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, была составлена из двух, а дырочка посередине заткнута байковым одеялом.
С гордостью обозрев интерьер, хозяин распахнул небольшую дверку и объявил:
– И ванная у вас личная, а на других этажах – один санблок на всех.
После чего хозяин сообщил нам, что ежели покушать – это в город, а вот выпить и перекусить по- простому – внизу всегда купить можно. И, сделав нам ручкой, удалился, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Некоторое время мы с Димом оторопело смотрели друг на друга, и в наших взглядах читалось: «Мы попали!»
Вместо запланированной недели мы провели в маленьком славном городе с громким названием три дня. Я не могу сказать, что мы скучали – вот чего не было, того не было. Да и как за скучать молодоженам в комнате с зеркалом на потолке! У номера имелись и другие сюрпризы. Взять хотя бы ванную. Когда мы приехали, на улице стоял морозец градусов пятнадцать и в комнате было, мягко говоря, не жарко. Но ванная и являлась той самой частью дома, которая свешивалась со второго этажа. Пол висел непосредственно над улицей, а на утеплителе хозяин решил сэкономить. То есть там можно было, извините, сходить в туалет – но по-быстрому. Ванную мы налили один раз, влезли туда вместе и вылетели буквально через две минуты, вымыв, что называется, существенные части тела. Нет, в джакузи или в большом чане, где помещаешься целиком, все бы ничего, народ и зимой в теплых источниках купается. Но из стандартной ванны торчали ноги, руки, коленки и попеременно высовывалось все остальное. Любая часть тела, неосмотрительно появившаяся над водой, моментально покрывалась гусиной кожей и норовила нырнуть обратно. Поэтому, набив о края синяки и замерзнув до полукоматозного состояния, мы сочли водные процедуры законченными.
Вот что мне понравилось в Ростове – это кремль. Был он невелик, но как-то душевно мил; чистый белый камень его розовел под лучами зимнего солнца. Мы залезли на звонницу и затеяли дурацкую игру в прятки-догонялки вокруг огромных колоколов. Поднявшийся за нами человек церковного вида – в длинном платье и в полушубке – покачал головой и сказал:
– А ну-ка, быстро слазьте вниз! Ежели кто вверх пойдет – на лестнице не разминетесь. А если под звон попадете – то и оглохнуть можно.
Мы послушно спустились вниз – лестница и правда была узка невероятно, а ступеньки разные по высоте и ужасно крутые – у меня потом ноги болели. Мы все еще кружили по кремлю, когда раздался звон. Клянусь вам, я не очень религиозный и совсем не музыкальный человек. А уж муж мой и вообще программер. Но мы стояли неподвижно и молча – это на пятнадцатиградусном морозе – и слушали звон колоколов. Они звонили не просто очень красиво, они звонили как-то по-особенному – так, что хотелось то смеяться, то плакать, и душу наполняли радость и умиление, и я словно видела себя и Дима – вот мы стоим посреди кремля, крепко держась за руки и задрав голову, а вокруг нас поднимаются храмы и стены из бело-розового камня, и маленький город, и поля вокруг него, и леса – все покрыто белым-белым (в Москве такого белого не увидишь) снегом и залито густым светом зимнего солнца.
Мы нашли пару приличных гостиниц, свидетельствующих о том, что блага цивилизации в виде теплого туалета не чужды и этим местам, но мест там не было. Зато в ресторанах кормили вкусно, а цены, по московским меркам, так просто смешные. Еще мы повеселились, забежав вечером в магазин с вывеской «Продукты».
– Девушка, а где у вас сигареты? – спросил Дим, озирая прилавок и окрестности.
– В табачной, – неспешно ответила девушка.
– Где?
– В табачной лавке за углом, – пояснила продавщица.
Две тетушки, торчавшие у прилавка, обернулись и уставились на нас, как, вероятно, смотрели римляне на варваров – со смесью любопытства, опаски и презрения.
– А плюшки у вас есть? – Меня от свежего воздуха одолел голод.
– А хлеб в булошной, через улицу от табачной лавки, – все так же спокойно отозвалась продавщица.
Почему-то этот дурацкий разговор произвел на нас большее впечатление, чем весь концерт Задорнова, который в тот вечер показывали по телевизору. Мы просто умирали от хохота. Хотя что странного, что хлеб в булочной? Пожалуй, это у нас в Москве все ненормально: когда в одном магазинчике тебе продадут и хлеб, и сигареты, и водку и не знаю что еще.
В этот вечер на улице похолодало. Судя по моему покрасневшему носу, было градусов двадцать с лишним. Мы вернулись после ужина в ресторане в наш люкс и решили, что в помещении стало как-то чересчур прохладно.
– А где тут, собственно, батареи? – задумчиво поинтересовался Дим, озирая комнату.
Батарей не оказалось, и это удивляло. В конце концов мы обнаружили источник тепла – им являлся банальный электрический обогреватель, спрятанный между стеной и спинкой кровати.
– М-да, понятно, почему в ванной такой холод, – сказала я, а муж твердой рукой прибавил жару, повернув колесико нагревателя.
Дим извлек из ванной, которую мы использовали в качестве холодильника, бутылку шампанского, и мы с ним пристроились на подоконнике, глядя в темное небо, где мерзли колючие звезды. Выпили, поцеловались. Потом я принюхалась: не иначе внизу что-то готовят… Запах какой мерзкий. Муж спрыгнул с подоконника и, пробормотав что-то о полярных медведях и необходимости отращивать шерсть, скрылся в туалете, а я кружила по комнате, принюхиваясь. И вдруг уловила краем глаза что-то яркое. Шаг вперед – и я завизжала так, что с кроватей, наверное, попадали все постояльцы: розетка электронагревателя, спрятанная за изголовьем кровати, плавилась и чернела на глазах, и оттуда уже посверкивали искорки.
Дим вылетел из сортира, на ходу застегивая штаны. Одной рукой он отобрал у меня бутылку воды – я схватила ее с тумбочки, собираясь плеснуть на огонь, а другой дернул за шнур, отключая нагреватель. Шнур выпал, и через некоторое время стало ясно, что пожара не будет… По лестнице стучали чьи-то тяжелые шаги, а муж, покрутив пальцем у виска, помахал в воздухе бутылкой и рявкнул:
– Дура! Там же электричество, разве можно водой?
В комнату без стука ввалился хозяин.
– Что у вас тут? – запыхавшись, спросил он.
– Отопление прибавить хотели, – отозвался муж, махнув рукой в сторону увечной розетки.
– Ай-ай-ай, как же вы так неосторожно, – сокрушался хозяин, осматривая масштабы разрушения. – Стеночку попортили, розетка опять же…
– Я так понимаю, что теперь помещение окончательно осталось без обогрева? – холодно поинтересовался муж. – И как нам здесь спать? Возможно, у вас найдется другой номер, где соблюдены не только технические нормы теплоизоляции помещения, но и правила техники безопасности?
Я с уважением взглянула на Дима, на время позабыв даже обиду по поводу «дуры». Как сказано, а? Лично я перепугалась так, что даже ругаться не могла.
Хозяин выпятил губы и задумчиво оглядел моего суженого. Решил, видимо, что этот тип может и в пожарную настучать, а потому не стал связываться. Изобразив искреннее огорчение, хозяин сказал, что свободных номеров нет, но розеточку он сейчас починит, и все будет нормально. И одеяло второе принесет.
Несмотря на все заверения хозяина, ловко и быстро сменившего розетку, что теперь мы в полной
