Все в квартире было каким-то обшарпанным, как во второразрядной советской гостинице. Он зашел в ванную, на кухню, все осмотрел, затем взглянул на хозяина, который тенью следовал за Кривошеевым.
– И что вы хотите, Иван Иванович, за свой просторный дворец?
– Скромно, скромно, – пробормотал хозяин, – я хочу сто пятьдесят долларов, но я хочу получить все за три месяца вперед.
Хозяин квартиры сказал это, абсолютно не веря в то, что человек, пожелавший снять квартиру, тут же выложит деньги вперед.
– Говорите, за три месяца вперед?
– Да, я очень нуждаюсь, знаете ли, супруга больна, очень серьезно больна. Деньги нужны на лекарства.
– Далековато ваша квартира находится от места моей работы.
– У вас же машина!
– Да, машина, но бензин нынче в цене.
– Тогда хотя бы за два месяца вперед.
– Погодите, Иван Иванович, давайте присядем. Расскажите мне все об этой квартире, покажите документы.
– А вы мне предъявите документы? – заморгав, пробормотал бывший школьный учитель.
– Конечно, покажу все, что вас интересует, скрывать ничего не стану. Мне эта квартира нужна для встреч с представительницами слабого пола.
– Понятно, – улыбнулся Иван Иванович, – дело ваше молодое, нужно так нужно.
– Вы говорили, что сдаете квартиру с мебелью?
– Да, с холодильником, телевизором, со всем, что вы здесь видите.
– Кто снимал ее до меня?
– Это гнусная история, Кирилл Андреевич, очень неприятные люди. Смылись, надо сказать, не заплатив.
– Вы так наивны?
– Я, дурак старый, поверил им. Вначале все шло хорошо, а потом прихожу за деньгами, открываю квартиру, а она пустая. Убежали вместе с вещами. Правда, из моих вещей не взяли ровным счетом ничего.
"Потому что брать нечего, – подумал Кривошеев. – Что здесь возьмешь, весь этот хлам можно найти на любой свалке”.
– Так вы говорите, Иван Иванович, ушли не расплатившись?
– Вот поэтому я и хочу получить деньги вперед.
Иван Иванович показал документы на квартиру, а Кривошеев их внимательно изучил и отдал хозяину.
– Надеюсь, договора мы с вами составлять не будем, поверим друг другу на слово. Иначе государству платить придется – опять лишние расходы и для вас, и для меня. Так что давайте по-мужски на честное слово.
– Что ж, давайте.
– Соседи любопытные?
– Соседи просто-таки замечательные. Им все до лампочки, пьяницы горькие.
– Это хуже, – сказал Кривошеев.
– Нет, нет, я не к тому, что они вам досаждать станут. Они к нам никогда не ходили, разве что денег занять, но, надо сказать, деньги отдают всегда.
– Я никому не собираюсь одалживать деньги, появляться я здесь буду редко. Кое-что привезу из вещей.
– Все, что вам будет угодно, Кирилл Андреевич.
Кривошеев достал четыреста пятьдесят долларов и отдал хозяину.
– Значит, с завтрашнего дня вас здесь не будет и эта квартира моя?
– Да, да, конечно.
– Как я с вами могу связаться?
Иван Иванович написал телефонный номер:
– В любое время, это здесь неподалеку.
– Где же вы будете жить?
– О, не беспокойтесь. У нас с супругой еще одна квартира, маленькая, однокомнатная. Вот там я сейчас и обитаю.
– Что ж, хорошо, – утвердительно кивнул Кривошеев.
Иван Иванович быстро взял со стола деньги, зажал их в кулаке.
– Ключи, – произнес Кривошеев.
– Да, да. Я себе оставлю один ключ.
– Нет, – сказал Кривошеев, – все ключи вы отдадите мне. Я не хочу сюрпризов.
– Хорошо.
Обрадованный тем, что получил деньги, Иван Иванович отстегнул от колечка три ключа.
– Вот это от почтового ящика; правда, газет на этот адрес я не выписываю, разве что письмо принести могут по старой памяти.
– Я поменяю замки, – сказал Кривошеев.
– Воля ваша, вы теперь здесь хозяин.
– Я думаю, Иван Иванович, мы с вами продлим потом договорчик еще месяцев на пять-шесть.
– С превеликим бы удовольствием, Кирилл Андреевич, но, надеюсь, жена поправится, и мне не придется больше сдавать квартиру.
Учитель был не брит, и Кривошеев по его внешнему виду понял, что этому мужику несладко и скорее всего он не врет, говорит чистую правду. Пенсия, которую государство платит, ничтожно мала, и им с женой приходится ютиться в однокомнатной квартире, а двухкомнатную сдавать.
– Я завтра пришлю сюда мастера, и он поменяет замки.
– Хорошо, делайте все, что хотите. Кстати, хочу предупредить кран в ванной не очень исправен – то ли прокладка, то ли какой-то винт.
Иногда вода вдруг начинает хлестать, иногда даже не капает.
– Устраним, – сказал Кривошеев абсолютно спокойно. – Надеюсь, мы с вами обо всем договорились?
– Да, – сказал Иван Иванович и поднялся со стула, – я пошел. Всего вам наилучшего. Дай вам Бог.
– Спасибо, – сказал Кривошеев, закрывая за хозяином дверь. – Ну вот, еще одно дело сделано. Положен еще один камень в фундамент моего будущего счастья и преуспевания.
Он вышел на балкон, оперся на перила и стал смотреть на дома. “Суетятся, суетятся, живут, как растения. Нет, как животные”, – подумал он о людях, населяющих восемнадцатиэтажки.
Многие окна уже зажглись. За стеклами в кухнях, спальнях и гостиных шла жизнь. Кто-то ссорился, кто- то целовался, кто-то курил, кто-то пьянствовал.
"Как мне все это осточертело, этот наглый пролетариат, который даже не желает прятаться за занавесками, вся наша нищая жизнь. Скоро, очень скоро я исчезну, растворюсь, а потом появлюсь где- нибудь далеко, например на Гибралтаре”.
Слово “Гибралтар” Кривошеев повторил несколько раз, двигая язык во рту, как гладкий сладкий леденец. “Это замечательное место, хотя в мире много хороших мест. Главное, подальше отсюда, от Москвы, от России, от бывшего Советского Союза. Исчезнуть, исчезнуть, уплыть, как уплывают облака. Выпасть где-нибудь, как выпадает дождь. Никто меня не станет искать. Я никому не нужен, и они мне все не нужны. Они лишь инструмент в моих умелых руках. Я ими воспользуюсь для своих великих целей”.
Нервная дрожь пробежала по телу Кривошеева. “Исчезну, растворюсь, пропаду. И пусть они здесь горят синим пламенем. Пусть мучаются, пусть голодают, мерзнут, корячатся и пытаются выкарабкаться из ямы. Я буду далеко и стану наблюдать за жалкими потугами этой территории на экране телевизора. Поставлю себе спутниковую антенну и буду перещелкивать каналы, меняя президентов – одного на другого. Все мне будет до фени. Но до реализации мечты надо еще догрести. Не все камни еще положены в фундамент счастья. Не
