Женщина погрозила Глебу пальцем. Она ничего не ела, лишь смотрела, как ест Сиверов. Свечи чуть заметно уменьшились.
– Когда они погаснут, мы с тобой окажемся в темноте, – услышал Глеб.
Он тут же боковым зрением оценил высоту свечей. Получалось, что Ирина рассчитывала оказаться с ним в темноте через три часа – время, вполне достаточное для того, чтобы попробовать легких салатов, перейти к горячему и прикончить десерт.
– Все очень красиво, мне нравится. Ты просто прелесть.
– Я знаю, но ты не всегда помнишь об этом.
– Просто не всегда говорю, – оправдался Глеб, понимая, что слишком быстро ест для человека, который никуда не спешит, и скоро Ирина его раскусит.
– Я уже слегка пьяна от вина, – приложив узкую ладонь ко лбу, сказала женщина, – каждый напиток пьянит по-своему, в каждом есть свое очарование. Наверное, оно есть и в водке, но это чисто мужской напиток. Поскольку мужчины любят получать удовольствия сразу и большими дозами, потому и пьют водку стаканами.
– Надеюсь, это не про меня сказано, – Сиверов отпил микроскопический глоток вина, который смочил язык, так и не дойдя до горла.
Сиверов почувствовал себя последним мерзавцем, когда, избегая смотреть Ирине в глаза, обошел стол и обнял ее сзади, поцеловал в пахнущие лаком густые волосы.
– Ты спешишь, – прошептала Быстрицкая.
– Ты права, я опаздываю, – обреченно проговорил Глеб, успев-таки поцеловать женщину в мочку уха.
Быстрицкая напряглась и, хоть Глеб продолжал ее обнимать, попыталась отстраниться от него.
– Ты даже не просишь меня остаться, – вздохнул Глеб.
– Когда о чем-то приходится просить, то, даже получив желанное, понимаешь, что оно не настоящее, как и тот час, который ты провел со мной.
– Я вернусь, я скоро обязательно вернусь, как только смогу.
– Когда? Пройдет неделя? День? – женщина усмехнулась.
– Час-полтора, но это очень важно. Я не могу отложить встречу.
Быстрицкая пожала плечами:
– Не оправдывайся, это твои дела. Иди, я не держу, но только не удивляйся, если однажды, придя домой, ты найдешь здесь другого мужчину.
Сиверов хоть и понимал, что говорится это, чтобы подзадорить его, но почувствовал, как ему хочется сжать пальцы на плечах женщины и один раз тряхнуть ее, не зло, но так, чтобы она ощутила его силу. Вместо этого он нежно провел пальцами по щеке Ирины. Та никак не отреагировала.
– Праздник продолжается, – прошептала она, – четыре года – это очень много.
– Извини.
– Ты оправдываешься сейчас не передо мной, а перед собой, а это бессмысленно. В любом случае, ты прощаешь себя сам, мои желания для тебя ничего не значат.
Сиверов буквально выскочил из квартиры, еле сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Он пытался в мыслях продолжить разговор. Искал слова, которые скажет Ирине, когда вернется, те слова, которые растопят лед в ее душе. Но он знал заранее, что разговор получится совсем другим. Невозможно просчитать ситуацию наперед в том случае, если предстоит разговор с любимой женщиной. “Естественно, она не заведет себе любовника”, – твердил Глеб, шагая по темным дворам. “Ты так в этом уверен? – тут же спросил он самого себя. – У нее был кто-то до тебя, значит, она способна любить другого. Я сам виноват, нужно выбирать или дело, или женщина. Я постоянно пытаюсь жить в двух, в трех измерениях сразу. Но, как ни странно, до сих пор мне это удавалось вполне успешно”.
В кармане куртки зачирикал телефон. Доставая его, Глеб бросил взгляд на циферблат часов.
Потапчук, как всегда, был пунктуален. Подоспело назначенное время встречи.
– Ты где? – спросил генерал ФСБ.
– У себя, – соврал Глеб. Он уже видел подъезд дома, в котором располагалась его мансарда, знал, что успеет взбежать по лестнице за двадцать секунд, так что мелкая ложь, в общем-то, ложью и не являлась.
– Тогда открывай, это я звоню в твою дверь.
– Минутку.
Глеб бросил телефон в карман и взбежал по лестнице на высокий шестой этаж.
– Зачем врешь? – спросил Федор Филиппович. – Это плохой симптом для такого человека, как ты.
– Плохой симптом, когда начинаешь врать любовнице, начальству же врать сам Бог велел, – ответил Глеб, открывая дверь и пропуская в мансарду генерала.
Замок сухо щелкнул.
– Врать в любом случае плохо.
– Я не обманул, минута еще не прошла.
– Что-то случилось? – поинтересовался Федор Филиппович, аккуратно вешая свой плащ на металлический крючок.
– Долго объяснять, но, кажется, я начинаю ненавидеть свою работу и все, что с ней связано. В том числе и вас.
– Спасибо за откровенность.
– Не за что.
– От тебя пахнет праздником, – сообщил Потапчук, разминая сигарету в пальцах.
– Да уж, но у меня не так много времени, как вам кажется.
– Дурная привычка, – сказал генерал, постучав фильтром по стеклу столика, – теперь сигареты делают такими, что их разминать не надо, а я привык и по-другому уже не могу.
– Надеюсь, Федор Филиппович, вы принесли то, о чем мы договаривались?
– Иначе ты меня бы просто убил, несмотря на субординацию, – рассмеялся Потапчук, с трудом управляясь с замочками нового портфеля.
Чувствовалось, что новомодные вещи он люто ненавидит. Генерал до сих пор писал старой, подаренной ему на пятидесятилетний юбилей авторучкой. Та оказалась более живучей, чем старый кожаный портфель.
– Олигархи Данилов и Ленский встречались с кем-нибудь? – поинтересовался Глеб.
– Они постоянно с кем-то встречаются. Федор Филиппович шелестел бумагой.
– Я имею в виду тех людей, которые могут оказать им финансовую поддержку.
– Нет, так высоко они пока не забирались. А после визита к президенту подобные встречи как ножом отрезало. Они сделались вроде прокаженных. Им теперь боятся даже руку подавать.
– На людях, – добавил Глеб.
– Мы следим за ними плотно.
– Вас что, до сих пор уполномочивают следить за ними?
– Нет, – неохотно признался генерал. – Официально расследование вроде бы никто не прекращал. Вот и получается, что я могу использовать прежнее разрешение.
– А на прослушивание разговоров и внешнее наблюдение санкции имеются по-прежнему?
– Не стану тебя обманывать. Если моя самодеятельность всплывет, то нянчиться со мной, к сожалению, тогда уже никто не будет.
– Что же вам поставят в вину?
– Как всегда. Неужели ты не понимаешь, что происходит?
– Я в самом деле не понимаю, что происходит во власти. Обещали одно, а делают совсем другое.
– Это обычное поведение для политиков.
– Плохо быть известным человеком, – улыбнулся Глеб, рассматривая распечатку, переданную ему генералом ФСБ. – Все твои шаги можно отследить на месяц вперед. Каждая минута у олигархов расписана. Я бы такого подарка судьбы для себя не желал.
– Я уже знаю, что тебя заинтересует из этого огромного списка, – предупредил выбор Слепого генерал Потапчук.
