Стены дворца сложены из ценнейшего мрамора и покрыты мозаикой чистых, ярких цветов. Вокруг раскинулись павильоны и рыбные пруды, сады и фонтаны. Однако этот мирный, идиллический вид был обманчив: в Буколеоне жили двадцать тысяч человек, включая придворных, слуг, стражников, священников, рабов, музыкантов и актеров. В мастерских Буколеона ремесленники производили первоклассные шелка (государство владело монопольным правом на их изготовление), краски для ткани и превосходное оружие.
Именно здесь и предстояло жить Мэйрин до тех пор, пока не будет достроен дворец за Босфором. Апартаменты принца Василия выходили окнами на сады и на море. В этом маленьком крыле дворца был отдельный двор и ворота. Принц помог своей невесте выйти из носилок и на руках перенес ее через порог. Вспыхнув от смущения, Майрин спрятала лицо на его груди. Сердце ее заколотилось от волнения и страха. Но тут, к ее удивлению, принц опустил ее на кровать в спальне и сказал:
— А теперь отдохни, Мэйрин. Я зайду за тобой позже, перед ужином. — И с этими словами удалился.
Мэйрин слишком устала, чтобы спорить. Боль внизу живота возобновилась с новой силой. Она чувствовала легкую дурноту.
— Вот что такое быть женщиной, — пробормотала Мэйрин. — Надеюсь, это скоро пройдет! — Она перевернулась на бок, но удобнее ей не стало. — Hapa! — позвала она.
Служанка немедленно появилась перед ней.
— Чем могу служить вам, принцесса? — спросила Нара, очень гордая повышением своего собственного положения.
— Сходи к моей матери. Скажи ей, что мне нужен тот эликсир, которым она поила меня вчера от боли в животе. И спроси, как его готовят, чтобы в будущем я сама смогла делать его.
— Слушаюсь, госпожа. Я отправлюсь сей же час, но, возможно, вам покамест поможет глоток красного кипрского вина?
— Налей, — согласилась Мэйрин. Помолчав, она спросила:
— А тебе бывает больно, Нара, когда у тебя месячные?
Служанка улыбнулась.
— Когда я была молодой девушкой, бывало больно, но сейчас нет.
Мэйрин озадаченно взглянула на нее.
— Не понимаю, — проговорила она.
— Ну, — подмигнув, ответила Нара, — когда девушка входит во вкус, ей становится полегче.
— Во вкус чего?
Тут Нара поняла, что Мэйрин, несмотря на уроки матери, все еще знает очень мало и не имеет практического опыта. Впрочем, благовоспитанной молодой госпоже и не полагается многого знать о страсти. Но сейчас служанку загнали в угол. Ничего не поделаешь, придется сказать правду.
— Ну, моя принцесса, я хотела сказать, что если вы будете регулярно заниматься любовью с мужем, то эти боли пройдут. По крайней мере со мной случилось именно так.
— Но ведь ты не замужем! — воскликнула Мэйрин. Но тут смысл слов служанки дошел до нее, и она залилась багровым румянцем. — О-ох!
— Пожалуй, я лучше отправлюсь к вашей матери, моя принцесса, — поспешно сказала Нара и боком выскочила из дверей спальни.
Ну конечно! У Нары есть любовник! Мэйрин возмутилась собственной тупостью. Возможно, она должна была ужаснуться, но этого не случилось. Дома, в Англии, многие деревенские парни и девушки становились любовниками прежде, чем с церковной кафедры над ними раздавались слова брачного обряда. И хотя Мэйрин понимала, что признание Нары несколько другого рода, это не вызвало у нее ни малейшего отвращения. Потом она подумала, знает ли Ида о нескромности своей служанки, и решила, что не знает. Поразмыслив еще немного, Мэйрин пришла к выводу, что иметь в услужении человека, сведущего в тайнах любви, очень полезно. По крайней мере до тех пор, пока она не приобретет собственный опыт.
Дожидаясь возвращения Нары, Мэйрин вспомнила, что сегодня — первое мая. Утром она это помнила, но потом, в суматохе свадебной церемонии, позабыла. Надо разжечь костер Бельтана! Тем более, сегодня самый важный день в ее жизни! Это — ее единственная связь с родителями, подарившими ей жизнь. Как еще поделиться с ними своим счастьем?!
В отчаянии Мэйрин обвела взглядом комнату. Все было чужим и незнакомым. До сегодняшнего дня она еще не бывала в апартаментах Василия. И не могла даже представить себе, куда Нара положила мешочек с дубовыми щепками. Внезапно в дверь постучали.
— Войдите, — сказала Мэйрин.
На пороге появился Дагда с пустым медным блюдом в руках.
— Я знаю, что ты устала, госпожа моя, но уверен, что не забыла о Бельтане. Часть террасы рядом со спальней выходит на запад. Ты можешь развести там праздничный костер без помех.
Дагда протянул ей блюдо, и Мэйрин стала устраивать на нем миниатюрный костерок.
— Давай выйдем на воздух, — предложила она с улыбкой облегчения. — Я чуть было не забыла, Дагда, а когда вспомнила, то не смогла найти дубовые щепки, — пожаловалась она.
— Они у меня, — ответил ирландец.
Мэйрин и Дагда снова стояли перед костром. Когда душа Мэйрин освободилась на время от оков плоти, она увидела чьи-то карие глаза, пристально глядящие на нее с длинного худощавого лица. Какой-то первобытный инстинкт подсказал девушке, что этот незнакомец ненавидит ее и желает разрушить ее счастье. Вскрикнув от ужаса, она вернулась к действительности.
— Что случилось? — встревоженно спросил Дагда, наклонившись над ней.
— Ничего, — ответила Мэйрин, не желая рассказывать ему о своем видении. Она была уверена, что всему виной ее первые месячные, и чувствовала себя неловко. — Я в порядке, — Она похлопала ирландца по руке и с чувством вины заметила боль в его глазах: оба знали, что она солгала.
Огонь быстро угас, и Дагда ушел. Вернувшись в спальню, Мэйрин пригубила вина, налитого Нарой, и стала дожидаться возвращения служанки. Нара весь путь туда и обратно проделала бегом. Смешав лекарство Иды с водой, Мэйрин быстро выпила его и уснула. Проснувшись, она обнаружила, что боль ушла. К счастью, платье ее было так густо усеяно драгоценными камнями, что не помялось. Ополоснув лицо розовой водой. Мэйрин вышла к свадебному ужину со своим мужем посвежевшей и похорошевшей.
Перед новобрачными поставили изысканные яства: блюдо с мидиями, сваренными в белом вине со специями; серебряную тарелку с двумя голубями, поджаренными до золотистой корочки, с гарниром из риса и изюма; ножку новорожденного ягненка, начиненную чесноком и обложенную крошечными белыми луковицами; чашу с артишоками, тушенными в масле и полынном уксусе; черные маслины в собственном соку; садр из козьего молока; мягкий, свежий белый хлеб.
Чувствуя себя гораздо лучше, Мэйрин ела с аппетитом. Слуги убрали остатки трапезы и поставили на стол чашу с фруктами. Мэйрин поняла, что осталась наедине со своим мужем. Она медленно выбрала из чаши абрикос и надкусила его.
Чувствуя, о чем она думает, Василий поднял руку и ласково коснулся ее щеки.
— Я люблю тебя, — сказал он, — но прекрасно знаю, что твоя родная мать умерла в пятнадцать лет после родов. Я не хочу, чтобы с тобой случилось то же самое, сокровище мое.
— Ида не сказала тебе, что вчера вечером у меня начались первые месячные? — Мэйрин вспыхнула. Но Ида говорила, что женщина должна быть откровенна со своим мужем. Мэйрин была уверена, что Василию все известно, и все же смутилась от его ответа.
— Сказала, — серьезно ответил он, — но это ничего не меняет, Мэйрин. Я ведь не животное! Я не собираюсь срывать цветок твоего девичества в первую же брачную ночь. У нас впереди еще много ночей, но сначала мы должны привыкнуть друг к другу. Я знаю, что мужчины редко относятся так к своим женам, но я говорю тебе то, что чувствую. Я не хочу потерять тебя так, как твой отец потерял твою мать. Ты понимаешь?
Мэйрин кивнула, испытав странное облегчение. Стать возлюбленной принца, стать невестой принца — это восхитительно! Но она поняла, что на самом деле очень мало знает о человеке, который теперь стал ее мужем. И она обрадовалась, что Василий хочет дать ей время привыкнуть к нему.
— Я ведь совсем тебя не знаю, — задумчиво проговорила она.
