По мнению Фрейда, примеры чистой симуляции встречались не так часто. То, что он оказался прав в своем суждении, подтвердилось последующими исследованиями. Но большинство военных врачей определенно придерживались другого мнения. Даже Вагнер-Яурегг, который применял сравнительно слабый электрошок в случаях физических симптомов, таких, как страхи, записал в автобиографии: «Если бы все симулянты, которых я лечил в своей клинике, часто довольно жестокими мерами, предстали как мои обвинители, получился бы впечатляющий судебный процесс». К счастью для него, как он заметил, большинство из его прежних пациентов были разбросаны по всей бывшей Австро-Венгерской империи и не могли присутствовать, так что, в конце концов, комиссия решила этот вопрос в его пользу.
Фрейд был поставлен перед неприятной задачей давать показания перед комиссией, занимающейся расследованием жалоб на лечение военных неврозов. Эти жалобы сосредоточились на профессоре Вагнере-Яурегге, человеке, который в конечном счете нес ответственность за лечение. Фрейд сказал, что он намеревается, насколько это возможно, быть снисходительным к Вагнеру-Яуреггу, так как последний не являлся лично ответственным за что-либо из происшедшего. На собрании 15 октября присутствовали все венские неврологи и психиатры, приглашены были также представители прессы. Вначале Фрейд зачитал докладную записку, которую он составил восемью месяцами раньше, а затем высказал свою точку зрения спокойно и объективно. Вагнер-Яурегг утверждал, что все пациенты с военными неврозами попросту являются симулянтами и что он обладает гораздо более богатым опытом в обращении с ними, чем Фрейд, к которому никогда не попадали подобные больные. Фрейд сказал, что не может согласиться с таким мнением, поскольку все невротики в определенном смысле являются симулянтами, но только бессознательными симулянтами; между этими двумя точками зрения существует значительное различие. Фрейд также согласился, что в военное время трудно было применять психоанализ в таких случаях, но утверждал, что знание психоаналитических принципов оказалось бы более полезным, чем электрическая терапия. Он также указал на противоречие между обязанностью врача всегда ставить на первое место интересы своего пациента и требованием военных властей, чтобы врач главным образом был озабочен возвращением больного к военным обязанностям. За этим выступлением последовала горячая дискуссия, во время которой все члены комиссии яростно высказывались против мнения Фрейда, резко выражая свое недоверие психоанализу. Фрейд сказал впоследствии, что это собрание лишь подтвердило его мнение о неискренности и отвратительности венских психиатров.
Примерно в это время Фрейд узнал о слухе, который был широко распространен в Америке во время войны, относительно того, что тяжелые условия жизни в Вене побудили его к самоубийству. Фрейд сказал, что не может рассматривать этот слух как выражение сочувствия к нему.
В июле 1920 года Эйтингон договорился с венским скульптором Паулем Кёнигсбергером о том, что тот сделает бюст Фрейда. Фрейд был чрезмерно загружен работой в это время, но ни в чем не мог отказать Эйтингону. Фрейд предполагал, что скульптор будет раздражать его, но тот завоевал его расположение, и Фрейд считал его очень умелым. Фрейд и его семья остались довольны результатом: «Этот бюст производит впечатление головы Брута, с довольно ошеломляющим эффектом». Члены комитета собрали деньги, чтобы купить оригинал бюста в качестве подарка к 65-летию Фрейда. После этого бюст нашел пристанище в доме Фрейда как «призрачный, угрожающий бронзовый мой двойник». Но Фрейд жаловался, что его обманули. «На самом деле, я думал, что Эйтингон хочет иметь этот бюст у себя; в противном случае я не стал бы сидеть перед скульптором в прошлом году».
Как только окончилась война, мы начали размышлять о созыве следующего Международного конгресса. Очевидным местом для проведения такого конгресса представлялась нам нейтральная страна, и Голландия была предпочтительнее Швейцарии из-за больших трудностей путешествия через Францию. Весной 1919 года я надеялся, что нам удастся провести конгресс осенью, но уже первые приготовления показали нереальность осуществления этого намерения.
Шестой Международный психоаналитический конгресс открылся 8 сентября 1920 года и продолжался четыре дня. Из 62 членов, присутствующих на этом конгрессе, двое прибыли из Америки (Дориан Фейгенбаум и Вильям Стерн), семеро — из Австрии, пятнадцать — из Англии, одиннадцать — из Германии (включая Георга Гроддека), шестнадцать — из Голландии (включая Г. Елгерсма и ван Рентергейма), трое — из Венгрии (включая Мелани Кляйн), один — из Польши и семеро — из Швейцарии. Среди 57 гостей, также присутствующих на этом конгрессе, были Анна Фрейд, Джеймс Гловер и Джон Рикман.
Фрейд зачитал работу, озаглавленную «Дополнения к теории сновидений». Он сделал три дополнения. Первое относилось к расширению его теории исполнения желаний в сновидениях до включения в такое исполнение тех желаний, которые проистекали не от поиска удовольствия бессознательным, а от тенденций самонаказания со стороны сознания. Такие более тревожные переживания в сновидениях, которые теперь включались в его теорию сновидений, оказывались простым повторением в сновидении травматического переживания; это явилось одним из тех соображений, которые в то время вели его к постулированию «навязчивого повторения» в дополнение к его известному принципу удовольствия. Третьим дополнением стало отвержение Фрейдом разнообразных недавних попыток различать в сновидениях «проспективную тенденцию», которые, как он утверждал, происходят из-за путаницы между явным содержанием и скрытыми мыслями сновидений.
На конгрессе были представлены также работы Абрахама «Проявления женского комплекса кастрации» и Ференци «Дальнейшее развитие активной терапии в психоанализе». Рохейм произнес на английском удивительную импровизированную речь об австралийском тотемизме.
Этот конгресс оказался во всех отношениях успешным, воссоединив работающих в области психоанализа людей, которые в течение нескольких лет не имели контакта друг с другом. Фрейд писал впоследствии, что он «гордится этим конгрессом». Общее одобрение вызвал также тот факт, что конгресс стал первым послевоенным событием, когда ученые из враждующих стран собрались в целях научного сотрудничества. Воспользовавшись конгрессом в Гааге, мы предприняли шаги к дальнейшей консолидации внутренней структуры нашего комитета, который впервые встретился там в полном составе. Мы решили заменить, по крайней мере частично, нерегулярную переписку между его членами регулярными «письмами по кругу», которые будут получать члены комитета и которые будут держать нас в курсе изменяющихся текущих событий и планов. Вначале мы получали такие письма еженедельно, но время от времени этот срок колебался в пределах от десяти дней до двух недель. Однако это не означало отмену личной переписки, особенно с самим Фрейдом.
В октябре 1920 года Фрейд, обрадованный появлением американских периодических изданий, послал своему племяннику письмо, в котором выразил желание написать четыре статьи для достойного журнала в Нью-Йорке. Эти статьи будут общедоступны; первой статье он намеревался дать заголовок «Не используйте психоанализ в целях полемики». Бернайс сразу же обратился с этим проектом в журнал
Месяц спустя Бернайс прислал ему телеграмму, что некая группа в Нью-Йорке гарантирует ему 10 000 долларов, если он проведет в Нью-Йорке шесть месяцев, принимая пациентов по утрам и читая лекции днем. В ответной телеграмме он просто написал: «Не согласен», а за ней последовало длинное письмо, которое является шедевром деловой проницательности. Фрейд детально подсчитал свои расходы, включая сюда возрастание подоходных налогов и т. д., и заключил, что он вернется в Вену изможденным и более бедным, чем до поездки; пункт насчет чтения лекций на английском был решающим.
Позднее в 1920 году в финансовом положении Фрейда наметились признаки восстановления. К ноябрю он уже имел две трети своего довоенного дохода. У него даже скопилось небольшое количество иностранной валюты. Он попросил меня летом открыть на мое имя счет в датском банке, куда он мог бы
