– Пойду в ФСБ. Пусть помогут нам уехать в Россию.
– Может, и помогли бы. Если б рассчитывали по второму разу тебя использовать. Другого такого дурака найти не так просто.
– Я виноват. Не имел права скрывать от тебя.
– Предлагаешь уехать? А как остальные родственники? Если нашу семью не разыщут, поквитаются с ними… Я сделаю по-другому. Завтра же пойдем в мечеть – как раз пятница, народу будет достаточно. Прилюдно отрекусь от тебя как от сына. Потом можешь убираться на все четыре стороны.
У Ильяса не повернулся язык просить о прощении. Он сам считал наказание заслуженным. Отречение состоялось – исключительное событие для горцев. Человека, проклятого собственным отцом, никто не имеет права приютить. И Ильяс уехал с Кавказа.
При общем неблагоприятном отношении к кавказцам здесь нормально существовали и зарабатывали деньги. Имелись общины, землячества, наконец просто дружеские связи среди своих.
Ингуши и чеченцы в Ростове сперва приняли Ильяса в свою среду. Но скоро до них дошли сведения о необычном отречении в мечети и о его причине. От Ильяса сразу шарахнулись, как от зачумленного.
Свои отвернулись, а для местного населения он продолжал оставаться среднестатистическим «черным». Если приходил наниматься на тяжелую физическую работу, на него смотрели с подозрением.
Почему нигде не торгует, почему не тусуется вместе с себе подобными? Вдруг этот симпатичный парень с трепещущими, как у породистого скакуна ноздрями и тонкими бровями на самом деле фанатик джихада, опасный террорист? Вдруг он собирается заложить в фундамент строящегося здания бомбу замедленного действия? На юге России случилось достаточно больших и малых терактов, люди имели все основания опасаться продолжения.
Несколько раз Ильяса забирали за нарушение паспортного режима. Снова выпускали. Как у всех горцев, у него было сильно развито чувство собственного достоинства. Он не мог позволить себе подбирать пустые бутылки, стоять за бесплатным супом в одной очереди с бомжами.
В теплое время было легче, но с наступлением холодов он стал буквально околевать от холода – пальто, ондатровую ушанку и куртку успел уже продать за бесценок. Иногда он жалел, что мстители за Ризвана не приходят его убить. Пока бы его убивали, он бы успел перегрызть горло хотя бы одному. И умер бы смертью гораздо более достойной, чем смерть от голода в сыром и вонючем подвале.
Возможно, парень отправился бы на тот свет вслед за старшим братом. Но ему суждено было попасть в компанию таких же изгоев. Эти люди воевали на Кавказе, на их совести была и невинная кровь, пусть даже непреднамеренно пролитая.
В большинстве своем они относились к горцам без особой любви. Но все равно гораздо лучше, чем те, кто жил дома мирной жизнью и видел «черных» большей частью за прилавками. Но главное, из-за чего приняли Ильяса – человека действительно по-черному кинули, сыграли на самых святых чувствах.
Глава 10
Кормильцев имел достаточно средств. Но сумма была ничтожной для самостоятельных поисков пропавшего человека. Бизнесмен мог бы подогреть ментов, чтобы те работали активнее. Но ведь Тарасов бежал не из обычного дурдома, бежал из-под охраны. Разыскав, его опять вернут к психам И на льготный срок лечения теперь рассчитывать не приходится.
Кормильцев часто вспоминал последний разговор с адвокатом. Почему в самом деле не действует в России программа защиты? Если нет денег на стукачей, можно ведь наскрести на тех, кто воевал в Чечне и оказался на особом счету у боевиков.
В своих пропагандистских материалах бандиты не раз угрожали пилотам боевых самолетов и вертолетов, производивших бомбовые удары и ракетные обстрелы. Обещали, что достанут их хоть даже через десять лет. Кто-то почесался помочь этим людям и их семьям?
Разыскав в Москве адвоката, Кормильцев попросил связать его с кем-нибудь из ФСБ. У адвоката нашелся хороший знакомый, и встреча состоялась в одном из кормильцевских интернет-кафе.
В откровенной беседе фээсбэшник признал существование проблемы. Сослался на заморочки между двумя ведомствами. За своих людей ФСБ отвечает, практически никто из них не засвечен.
Все, о ком говорит Кормильцев, числятся или числились в свое время по министерству обороны.
Именно министерство обороны должно выделить деньги и запросить ФСБ помочь организовать такую программу.
– Бюрократия чистой воды, – недипломатично прокомментировал Кормильцев.
– Может, и так, – благодушно согласился фээсбэшник. – Я говорю как есть, не как должно быть.
– А частные лица могут помочь? К примеру, финансы выделить.
– Как вы себе это представляете? Не может ведь ФСБ принимать пожертвования от частных лиц. Надо создать общественную организацию, учредить фонд.
– Офис, секретарши, представительские расходы, – невесело усмехнулся Кормильцев.
– Может, и на дело что-то перепадет.
– А как по вашем сведениям – есть люди, которые уже сегодня в тяжелом положении? Дайте мне координаты, я сам помогу. Может, им просто деньги нужны, чтобы устроиться на новом месте?
– Есть конкретно два летчика. Дело уже давнее. Две «сушки» послали в ночной налет на Ведено. Погибли дети Басаева. Не знаю, во сколько это обошлось чеченцам, но насчет пилотов они пробили полный набор сведений: от фамилий до прописки и послужного списка. Один обратился к нам за помощью. Мы пошли человеку навстречу: переделали семье паспорта, помогли обменять квартиру.
Но все равно не заладилось – мужик развелся с женой, весь на нервах. На работе закатил скандал, поперли его оттуда. Вот вам пример: вроде сделали все от нас зависящее. А толку? Жизнь по швам разошлась.
– Может, психологическая помощь нужна была человеку?
– Одному уже решили оказать, – фээсбэшник вспомнил про случай с Тарасовым. – Червонец мог получить по статье. Врачи с закрытыми глазами написали заключение. А его, видите ли, больничный персонал не устроил.
– Вы представляете, где он может скрываться?
– Почему мы? МВД объявило его в розыск, вот пусть и ищут. Конечно, он у них далеко не первый в списке. Есть более актуальные персонажи. А Тарасов… Помыкается и сам объявится. Как начнут по ночам чеченцы в каждом углу мерещиться.
– Были когда-то штрафные батальоны, – вспомнил Кормильцев. – Мне кажется, на линии огня эти люди чувствовали бы себя гораздо лучше, чем в тылу. Если б им предоставили возможность повоевать вместе.
– Летно-мотострелковый разведбатальон?
– Так вы мне дадите координаты? – бизнесмен решил вернуться к более реальной идее.
– А где гарантия, что завтра эти сведения не попадут к врагу? Я вас ни в чем не подозреваю.
Но, сами понимаете, без осторожности в наших делах нельзя. Некоторые присягу дают, а все равно устоять не могут.
Кормильцев не оскорбился. В конце концов фээсбэшник видит его в первый раз. Возможно, такая тяга к благотворительности в самом деле выглядит странно.
– Я как раз хочу снабдить людей деньгами, чтобы они могли свободно передвигаться. Имели возможность снять пристойное жилье в любом городе России.
– Уговорили. Дам я вам на свой страх и риск несколько ориентировок.
Еще полгода назад, доведя свой бизнес до некоторого уровня, Кормильцев вдруг почувствовал пустоту. Ради чего развивать дело дальше, расширять сеть своих кафе, оснащать их более современной техникой?
Какому-нибудь американцу или французу этот вопрос показался бы абсурдным. Но славянской душе, по крайней мере некоторым славянским душам, свойственно искать смысл во всем.
За накоплением капитала должна стоять некая более высокая идея, чем стандарты потребления, чем передача бизнеса по наследству. Какое к черту наследство? Что будет через десять, двадцать лет? Возврат коммунизма, мировая война, второе пришествие Христа? Пусть деньги сегодня работают на тех, кто послужил России и пострадал за нее.
В своем рвении Кормильцев часто забывал о собственной семье. После беседы в кафе он вернулся
