на лифте на седьмой этаж, я пошел по коридору, минуя по пути небольшие бюро, занимаемые сыщиками. Кабинет Ольса также был маленький, но он работал в нем один. На пустом столе находилось только пресс- папье, письменный прибор, шляпа и нога Ольса. Это был блондин среднего роста с густыми белыми бровями, спокойными глазами и хорошо ухоженными зубами. Он выглядел заурядным, не привлекавшим к себе внимания человеком. Но я знал, что он убил девять человек, трое из которых, пытались убить его и уже считали, что он у них в руках.
Когда я вошел, он встал, вынул из плоской коробочки дешевую сигару марки «Энтрактес», постучал ею по губам и, откинув голову назад, внимательно посмотрел на меня из-под полуприкрытых век.
– Это не Риган, – сказал он. – Я проверял. Риган порядочного роста, как вы, хорошо сложенный, крепкий. А это какой-то мальчишка.
Я молчал.
– Почему Риган задал стрекача? – спросил Ольс. – Вы задумывались над этим?
– Пожалуй, нет.
– Когда человек, занимающийся контрабандой спиртного, женится на богатой девушке, а потом говорит «прощай» красивой даме и миллионам ее долларов, то даже такой человек, как я, начинает задумываться. Я уверен, что и вы чувствуете в этом какую-то тайну.
– Угм...
– Ладно, даже если вы закроете рот на замок – это ваше дело. Не обижайтесь, дорогуша. – Он вышел из-за стола, ощупывая себе карманы, и взял шляпу.
– Я не ищу Ригана, – с нажимом сказал я.
Он сунул ключ в дверб, мы спустились вниз, к автостоянке для полицейских машин и сели в небольшой лимузин голубого цвета. Время от времени подавая сигналы, мы выехали из города. Утро было свежее, воздух наполнен ароматами, одним словом, жизнь казалась простой и приятной, если только вас не одолевали какие-нибудь проблемы. Меня – да.
Дорога на Лидо тянулась вдоль морского побережья. Нам нужно было проехать тридцать миль, десять из которых – по городу. Ольс одолел их за три четверти часа и, наконец, резко затормозил перед поблекшим оштукатуренным порталом. Мы вылезли из машины. Перед нами тянулся длинный мол, огражденный деревянными перилами из толстых белых досок. В конце мола стояла группа людей, которые, перегнувшись через перила, смотрели в воду. Перед помостом полицейский в мундире пытался сдержать натиск зевак.
Сотни машин с жаждущими крови вампирами обоих полов останавливались по обе стороны шоссе. Ольс показал свой значок, и мы прошли на мол, в резкий рыбный запах, который не подавил даже ливший всю ночь проливной дождь.
– Там, на самоходной барже, – сказал Ольс, указывая направление сигарой.
Большая черная барка с рулевой рубкой, похожая на буксир, покачивалась на волнах среди свай в конце мола. На ее палубе что-то поблескивало в лучах утреннего солнца. Это был большой, черный, все еще обвязанный цепями хромированный автомобиль. Стрела лебедки уже была опущена и уложена на свое место на палубе. Вокруг автомобиля крутились люди. По скользкому трапу мы сошли на палубу.
Ольс поздоровался с помощником шерифа в мундире цвета хаки и с мужчиной в гражданском. Три матроса, составлявшие экипаж баржи, отошли к рулевой рубке и спокойно жевали табак. Один из них вытирал мокрые волосы грязным купальным полотенцем. Это, очевидно, был тот, кто нырял, чтобы прикрепить цепи к автомобилю.
Мы осмотрели машину. Передний бампер был погнут, одна фара разбита, другая вырвана со своего места, но стекло осталось целым. Радиатор был сильно помят, а лак и хром на всем кузове здорово поцарапан. Сидения были мокрые и черные, но шины уцелели.
Водитель все еще сидел за рулем. Голова его была наклонена под неестественным углом к телу. Это был тот самый элегантный молодой брюнет, который еще совсем недавно так превосходно выглядел. А теперь у него было белое с синевой лицо, тусклые под полуприкрытыми веками глаза и песок в открытом рту. На его левом виске виднелся темный синяк, резко контрастировавший с бледной кожей.
Ольс отошел от машины, как-то странно откашлялся и приставил спичку к своей сигаре.
– Как это случилось?
Помощник шерифа указал на любопытствующих, стоявших в конце мола. Один из них показывал пальцем место, где была проломлена ограда. Изломы разбитых досок выделялись чистой желтизной, как у свежеспиленной сосны.
– Он упал там. Удар был очень сильным. Здесь дождь перестал идти намного раньше, чем в городе, примерно в девять вечера. Доски в местах переломов сухие, значит несчастный случай произошел когда дождя уже не было. Здесь очень глубоко, поэтому машина не разбилась. Вероятно, во время несчастья прилив еще не начался, иначе машину прижало бы к сваям. Это позволяет предположить, что все произошло около десяти часов вечера, во всяком случае не раньше. Машину заметили мальчишки, пришедшие сегодня утром ловить рыбу. Мы вызвали плавкран, что-бы вытащить ее, и тогда увидели этого парня.
Мужчина в гражданском носком ботинка ковырял доски палубы. Ольс, искоса посмотрел на меня и затянулся сигарой, словно это была сигарета.
– Он был пьян? – обронил он, не обращаясь ни к кому.
Матрос, сушивший полотенцем волосы, подошел к борту и кашлянул так громко, что все обратили на него внимание.
– Я наглотался песку, – сказал он, сплюнув. – Не так много, как наш приятель за рулем, но для меня достаточно.
– Пьян? – повторил помощник шерифа. – Может быть. Так нестись одному в дождь... Пьяные вообще вытворяют разные странные вещи.
– Пьяный! Черта с два! – заметил мужчина в гражданском. – Ручной газ наполовину оттянут, а парня стукнули по голове. Я считаю это обыкновенным убийством и так бы это и назвал, если бы кто-нибудь спросил меня.
Ольс посмотрел на матроса, державшего полотенце.
– Ну, а что думаете вы?
Мужчина улыбнулся, польщенный.
– Я считаю, что это самоубийство. Это не мое дело, но раз вы меня спросили, то я говорю, что самоубийство. С первого взгляда видно, что парень несся по молу по идеальной прямой. Следы еще видны, значит все должно было случиться уже после дождя, как и сказал шериф. Прежде чем свалиться в воду, он добавил газу, иначе не проломил бы ограду посередине и приземлился бы в море на крышу... Он просто должен был бы несколько раз перекувыркнуться. Отсюда вывод, что ехал он очень быстро, а с наполовину вытянутым ручным газом сделать это не мог бы. Он мог вытянуть газ, когда машина уже падала в море и, возможно, тогда же поранил себе голову.
– Неплохо соображаешь, старик, – сказал Ольс. – Вы обыскивали его? -обратился он к помощнику шерифа. Тот выразительно посмотрел на меня, потом на экипаж баржи. Ольс понял намек. – Ладно, это потом, – сказал он.
Со стороны пристани подошел низенький мужчина в очках на усталом лице и с черным портфелем в руке. Он поискал чистое место на палубе и поставил на него портфель. Затем снял шляпу, вытер шею и засмотрелся на море, как будто не знал, где находится и зачем его сюда вызвали.
– Вот ваш пациент, доктор, – сказал Ольс. – Он упал с моста этой ночью. Между девятью и десятью часами. Это все, что мы знаем.
Низенький мужчина окинул покойника безразличным взглядом. Ощупал ему голову, осмотрел синяк на виске, пошевелил голову в обе стороны и пощупал ребра жертвы. Поднял неподвижную мертвую руку и бросил взгляд на ногти. Опустил руку и посмотрел, как она упала. Потом отошел, открыл свой портфель, достал бланки и стал писать под копирку, говоря вслух:
– Официальная причина смерти: перелом шейных позвонков. Это означает, что в легких не должно быть много воды. Это также объясняет, почему посмортное отвердение наступило так быстро после того, как он оказался на воздухе. Советую вам вытащить его из машины, пока он еще окончательно не закостенел. Тогда это станет не так просто.
