– Скажите, вы посылали серый «плимут» следить за мной?
Его глаза расширились. Похоже он был взволнован.
– Черт возьми, нет! Зачем бы мне это понадобилось?
– Я тоже не смог это объяснить, – сказал я и вышел. У меня создалось впечатление, что его удивление было слишком искренним, чтобы быть поддельным. Мне даже показалось, что он немного встревожился. Но я никак не мог понять, что могло быть причиной тому.
Глава 22
Было примерно полодиннадцатого. Маленький мексиканский оркестр явно утомился, играя негромкие румбы, которые никто не танцевал. Один из музыкантов вытирал кончики пальцев так, словно они причиняли ему боль, в то же время вставляя в рот сигарету тем же, почти болезненным движением. Четверо других одновременно, словно по чьему-то знаку, наклонялись, доставали из-под стульев стаканчики, делали глоток из них, облизывали губы и поблескивали глазами. Текила – вот что это должно было означать. Но скорее всего они пили минеральную воду. Это представление было таким же ненужным, как и сама музыка. Все равно на них никто не смотрел.
Зал, очевидно, некогда предназначался для танцев. Эдди Марз переделал его лишь настолько, насколько требовало дело. Никакой хромировки, никаких преломляющихся лучей, исходящих из-под угловых карнизов, никаких фигурок выплавленных из стекла, никаких кресел кричащих цветов, ничего из типичной для Голливуда псевдосовременной техники обустройства помещений. Свет лился из тяжелых хрустальных люстр, стены были покрыты красной камчатной тканью, немного полинявшей от времени и почерневшей от пыли, но прекрасно сочетавшейся с паркетом пола, который виден был, впрочем, лишь частично перед возвышением для мексиканского оркестра. Остальное покрывал дорогой ковер того же красного цвета. Паркет был сделан из двенадцати сортов твердой древесины – начиная с бирманского тикового дерева с переходом к нескольким оттенкам дуба и кончая похожим на красное розовым деревом. Все это складывалось в сложный утонченный узор.
Это все еще было красивое помещение, только занимались в нем сейчас рулеткой вместо ритмичных старомодных танцев.
У стены напротив выхода стояли три стола, соединенные латунным ограждением, которое одновременно отделяло крупье от игравших. Играли на всех трех столах, но люди толпились возле среднего. Я узнал черную головку Вивиан Риган. Подойдя к бару в углу зала, я взял бокал рома. Бармен стоял напротив меня по другую сторону стойки и наблюдал за группой хорошо обетых людей у среднего стола.
– Сегодня она выиграла кучу денег, – сказал он. – Та высокая черноволосая коза.
– А кто она такая? – спросил я.
– Не знаю, как ее зовут, но она приходит сюда очень часто.
– К черту, вы просто не хотите знать, как ее зовут, – возразил я.
– Я здесь только работаю, мистер, – ответил он, не обидевшись. – Она совсем одна. Кавалер, с которым она пришла, напился и его пришлось отнести в машину.
– Я отвезу ее домой, – сказал я.
– Вы отвезете дьяволицу, – предостерег бармен. – Мне приготовить коктейль или вы предпочитаете чистый ром?
– Предпочитаю чистый, если вообще его предпочитаю, – сказал я.
Компания, окружавшая средний стол, расступилась. Двое мужчин в вечерних костюмах направились к выходу. Я заметил Вивиан и ее голые плечи. На ней было платье с глубоким вырезом из темно-зеленого бархата. Она была слишком оголена даже для игорного заведения. Толпа сомкнулась снова и я опять ничего не видел, кроме ее черной головы. Оба мужчины свернули от двери к бару и заказали два стакана виски с содовой. Один из них был явно возбужден и вытер лицо платочком далеко не первой свежести. Двойные атласные полосы на его брюках своей шириной напоминали автостраду с многорядным движением.
– Ну и ну! В жизни не видел ничего подобного, – возбужденно сказал он. – Восемь выигрышей по очереди и все на «красное». Вот это игра, парень, вот это игра!
– У меня прямо мороз по коже пошел. Она ставит все тысячи за один раз. Она просто не может проиграть!
Они уткнули носы в стаканы с напитком, одним махом опрокинули их и отправились восвояси.
– Много они понимают, эти любители, – сказал бармен, растягивая гласные. – Великолепная игра, ха! В Гаване я видел когда-то одну старую бабу с лошадиным лицом...
Гул голосов у соседнего стола вдруг усилился и пробившийся сквозь него спокойный голос с иностранным акцентом произнес:
– Потерпите минутку, мадам. Этот стол не может покрыть вашу ставку. Банк сорван. Мистер Марз сейчас подойдет.
Я поставил бокал на стойку и направился к столу. Маленький мексиканский оркестр начал громко играть танго. Но никто не танцевал и не собирался это делать. Я протиснулся через скопление людей в послеобеденных, вечерних и даже спортивных костюмах прямо к среднему столу. Это там была остановлена игра. Двое крупье стояли рядом, уставившись взглядом в одну точку. Они глазели на Вивиан Риган.
Ее длинные ресницы трепетали, а лицо имело неестественно бледный цвет. Она сидела в середине стола, прямо напротив колеса рулетки. Перед ней лежала куча денег и фишек. Действительно порядочная кучка денег. Она говорила крупье холодным и надменным, хотя и взволнованным голосом:
– Что за убогое заведение, хотелось бы мне знать! Беритесь за работу и крутите это колесо, вы...Жалкие воришки. Я собираюсь поставить еще раз, и на все. Обычно вы очень скорые, когда сгребаете денежки, зато когда дело доходит до выплаты, так вы медлительны до тошноты!
Крупье улыбнулся холодной и вежливой улыбкой человека, видевшего уже тысячи выигрывающих и миллионы проигрывающих. Вел он себя безупречно, был полон превосходства и абсолютно спокоен. Он серьезно произнес:
– Этот стол сейчас не может принять вашу ставку, миссис. У вас свыше шестнадцати тысяч долларов.
– Ведь это же ваши деньги, – издевалась Вивиан. – Разве вы не хотите их вернуть?
Стоявший рядом с ней мужчина хотел ей что-то растолковать. Она резко повернулась к нему и произнесла пару таких слов, что он покраснел и быстро отступил. В глубине зала, в той его части, которая была отделена латунным ограждением, открылась дверь. Из нее вышел Эдди Марз с приклеенной к лицу безразличной улыбкой и с руками в карманах смокинга. Он производил впечатление человека, очень довольного собой. Подойдя к среднему столу, он остановился и спросил спокойно, но менее вежливо, чем его крупье:
– Что-нибудь случилось, миссис Риган?
Она мгновенно повернулась к нему. Я увидел как челюсти ее сжались так сильно, словно она уже больше не могла вынести внутреннего напряжения. На его вопрос она не ответила.
– Если вы больше не желаете играть, – серьезным голосом сказал Эдди Марз, – то позвольте послать кого-нибудь с вами, чтобы он провел вас до дома.
Стиснутые челюсти Вивиан побелели, щеки зарумянились. Она громко засмеялась и со злостью сказала:
– Еще одна игра, Эдди. Все на «красное». Я люблю красный цвет, цвет крови.
Эдди Марз бледно улыбнулся, кивнул и сунул руку во внутренний карман смокинга. Вынув большой бумажник из крокодильей кожи с монограммой и позолоченными краями он небрежно бросил его на стол.
– Примите заклад на какую-нибудь сумму. Если никто из присутствующих не возражает, колесо рулетки будет вращаться исключительно для вас, – он склонил голову в сторону Вивиан.
Никто, естественно, не возражал. Вивиан Риган наклонилась и раздраженно обеими руками передвинула все, что выиграла на красный цвет.
Крупье не спеша склонился над столом, сосчитал ее деньги и фишки и уложил их ровными кучками, а несколько лишних фишек и банкнот отодвинул своей лопаткой на край стола. Затем открыл бумажник Эдди Марза и вынул из него две пачки кредиток достоинством в тысячу долларов. Он разорвал одну, отсчитал
