Это доказано с абсолютной точностью.
Я не ожидал, что они подпрыгнут на шесть футов и завопят. Этого и не произошло. Но бывает молчание, которое громче крика. Оно воцарилось.
Обступило меня плотно и тяжело. Было слышно, как в кухне течет вода. За дверью послышался стук брошенной на дорожку газеты, потом негромкое фальшивое насвистывание парнишки-разносчика, отъезжающего на велосипеде.
Я почувствовал легкий укол ножом в шею. Дернулся и обернулся. Сзади стоял Кэнди с ножом. Его смуглое лицо словно окаменело, но в глазах брезжило что-то необычное.
– Ты устал, amigo, – мягко произнес он. – Дать тебе выпить?
– Спасибо, виски со льдом, – сказал я.
– De pronto, Senor.
Он защелкнул нож, уронил его в боковой карман куртки и, мягко ступая, отошел, Тут я, наконец, взглянул на Эйлин. Она наклонилась вперед, стиснув руки. Голова была опущена, и если ее лицо что-то и выражало, то этого не было видно. Когда она заговорила, в голосе ее была та же четкая пустота, что и в механическом голосе, который сообщает нам время по телефону. Если послушать его подольше, чего люди не делают, потому что им это ни к чему, он так и будет вечно отсчитывать бегущие секунды без малейшей перемены в интонации.
– Я его видела один раз, Говард. Всего один раз. Не заговорила с ним. И он со мной тоже. Он страшно изменился. Волосы поседели, а лицо... Оно стало совсем другим. Но, конечно, я его узнала, и он меня тоже. Мы посмотрели друг на друга. Вот и все. Потом он вышел из комнаты, а на следующий день ушел из ее дома. Это у Лорингов я встретила его... и ее. Вы там были, Говард. И Роджер там был. Вы, наверное, тоже его видели.
– Нас познакомили, – сказал Спенсер. – Я знал, нг ком он женат.
– Линда Лоринг потом сказала, что он просто исчез. Никаких объяснений.
Никаких ссор. Немного погодя эта женщина с ним развелась. А потом я узнала, что она снова его нашла. Он был на самом дне. И они поженились снова. Бог знает, почему. Вероятно, он сидел без денег, и ему просто было все равно. Он знал, что я замужем за Роджером. Мы не существовали друг без друга.
– Почему? – сказал Спенсер.
Кэнди без единого слова поставил передо мной стакан. Взглянул на Спенсера, тот покачал головой. Кэнди удалился. Никто не обратил на него внимания. Он был как «невидимка»? в китайском театре – человек, который передвигает вещи на сцене, а актеры и зрители ведут себя так, словно его нет.
– Почему? – повторила она. – О, вам не понять. Мы потеряли то, что между нами было. Это не восстанавливается. Он все-таки не попал в гестапо. Должно быть, нашлись и среди нацистов порядочные люди, которые не выполнили приказ Гитлера насчет коммандос. Так что он выжил и вернулся. Я все уверяла себя, что когда-нибудь найду его, но такого, как раньше – молодого, чистого душой, полного жизни. Но увидеть его мужем этой рыжей шлюхи – какая мерзость! Я уже знала про нее и Роджера. Не сомневаюсь, что Фрэнк тоже знал. И Линда Лоринг тоже – она и сама потаскуха, но не законченная. Одна порода. Вы спрашиваете, почему я не ушла от Роджера и не вернулась к Фрэнку? После того как он побывал в ее объятиях, тех же самых, в которые она с такой готовностью приняла и Роджера? Нет, спасибо. Меня такие вещи не подстегивают. Роджеру я могла простить. Он пил, не ведал, что творит. Мучился из-за работы, ненавидел себя, потому что стал продажным писакой. Он был слабый человек, отчаявшийся, не мог примириться сам с собой, но его можно было понять. Он был просто муж. От Фрэнка я ждала либо гораздо большего, либо ничего. В конце концов он стал для меня ничем.
Я отхлебнул из стакана. Спенсер допил свой виски. Он царапал пальцем обивку дивана. Забыл про кипу бумаги на столе, неоконченный роман популярного писателя, с которым было все окончено.
– Не сказал бы, что он стал ничем, – заметил я. Она вскинула глаза, равнодушно поглядела на меня и снова их опустила.
– Ничем, и даже меньше того, – произнесла она с новой, язвительной ноткой в голосе. – Он знал, что она собой представляет и женился на ней.
Затем, оттого, что она была такой, убил ее. А потом бежал и покончил с собой.
– Он ее не убивал, – сказал я, – и вы это знаете. Она легко выпрямилась и непонимающе взглянула на меня. Спенсер издал невнятный звук.
– Ее убил Роджер, – сказал я, – и это вы тоже знаете.
– Он вам сам сказал? – спокойно осведомилась она.
– Говорить было необязательно. Намекнул пару раз. В конце концов он рассказал бы мне или кому-то еще. Из него это прямо рвалось.
Она легонько покачала головой.
– Нет, м-р Марлоу. Ничего из него не рвалось. Роджер не знал, что он ее убил. Он тогда был в полном беспамятстве. Потом чувствовал беспокойство, пытался понять, что произошло, но не мог. Шок уничтожил все воспоминания.
Может быть, они и всплыли бы; может быть, это случилось в последнюю минуту его жизни, но только тогда, не раньше.
Спенсер хрипло выдавил из себя:
– Так не бывает, Эйлин.
– Почему, бывает, – возразил я. – Знаю два таких случая. Один был с пьяницей, который в беспамятстве убил женщину. Подцепил ее в баре, потом задушил ее же собственным шарфом с модной застежкой. Это было у него дома, и как все происходило, неизвестно – только она погибла, а когда его поймали, у него галстук был заколот этой застежкой, и он понятия не имел, откуда она у него.
– Так и не вспомнил? – спросил Спенсер. – Или потом признался?
– Не признался до конца. Теперь его нет, так что спросить не у кого.
Его отправили в газовую камеру. Другой случай был с человеком, раненным в голову. Он жил с богатым извращенцем – из тех, что собирают первые издания, и любят готовить изысканные блюда, и держат в тайнике за стеной очень дорогую секретную библиотеку. Они подрались, носились в драке по всему дому, из одной комнаты в другую и наконец он очутился на улице, весь в синяках, с поломанными пальцами. Понимал одно – что у него болит голова, и он не знал, как проехать обратно в Пасадену. Ездил кругами, все время подъезжал к одной и той же бензоколонке и узнавал дорогу. Там решили, что он свихнулся, и вызвали полицию. Когда он появился в очередной раз, его уже ждали.
– С Роджером такое не могло случиться, – заявил Спенсер. – Он был не более безумен, чем я.
– В пьяном виде он ничего не соображал, – возразил я.
– Я была там. Я видела, как он это сделал, – спокойно проронила Эйлин.
Я ухмыльнулся Спенсеру. Это была не лучшая моя ухмылка, но уж какая получилась.
– Сейчас она расскажет, – объявил я. – Слушайте. Сейчас расскажет. Ей уже не удержаться.
– Да, это правда, – сурово сказала она. – Некоторые вещи трудно рассказывать и про врага, тем более про собственного мужа. Если мне придется выступать свидетелем при всех, вам будет неприятно, Говард. Ваш прекрасный, талантливый автор, такой популярный и прибыльный, предстанет в жалком виде.
Он ведь был король секса, правда? На бумаге, конечно. И как же этот бедный дурак старался оправдать эту репутацию! Эта женщина была для него просто очередным трофеем. Я следила за ней. Наверно, это стыдно. Так принято говорить. Так вот, я ничего не стыжусь. Я видела всю эту мерзость. Дом для гостей, где она любила развлекаться, – уединенное местечко, с собственным гаражом, с входом сбоку, из тупика за высокими деревьями. Наступил момент, неизбежный для таких, как Роджер, когда он перестал устраивать ее в постели.
Перепил. Он решил уйти, но она с воплем выскочила за ним, совершенно голая, размахивая какой-то статуэткой. Выкрикивая отвратительные, грязные ругательства, которые я не могу повторить. Потом замахнулась на него статуэткой. Вы, конечно, понимаете, какое потрясение для мужчины – услышать от якобы утонченной женщины слова, которые пишут на стенках писсуаров. Он был пьян, ему и раньше случалось впадать в буйство, и тут это повторилось.
Он вырвал статуэтку у нее из рук. Остальное можете представить сами.
– Крови, должно быть, было много, – сказал я.
– Много? – она горько рассмеялась. – Видели бы вы его, когда он вернулся домой. Когда я побежала к
