рядом с музыкальным центром стояла подставка для кассет, в которой не было ни одной свободной ячейки. – Все забирай, слушай! Какие проблемы, я себе еще куплю! Зачем стрелять, э? Попроси по- хорошему. Аршак добрый, что хочешь, подарю!
Слепой спустил курок, и лежавший на столе мобильник разлетелся во все стороны кривыми осколками цветного пластика. Когда телефон прекратил свое существование, Глебу стало спокойнее. Кроме того, это был намек, не понять который мог только полный идиот. Багдасарян идиотом не был, и он все понял.
– Торопишься, э? – сказал он, насмешливо приподняв левую бровь.
– Да, трепаться с тобой мне некогда. Живо давай кассету!
– Хороший телефон был, совсем новый, – пожаловался Багдасарян, тяжело поднимаясь из-за стола. – Неделю назад купил, триста долларов отдал, слушай! А ты правильно делаешь, что торопишься, – продолжал он, подходя к стеллажу. – У тебя времени совсем нет, скоро мои люди с тебя живого шкуру сдерут.
– Да, – сказал Глеб, – когда со старого маяка вернутся. Если вернутся. Только я бы на это не рассчитывал.
– Шакал, – с ненавистью процедил Багдасарян, беря с полки кассету. – Кого защищаешь? Зачем? Его сын девушку обесчестил, слушай!
– Знаю я эту историю, – сказал ему Глеб. – Я еще много таких историй знаю, и даже покруче этой. Про приятеля твоего покойного, Ашота, да и про тебя тоже, моралист хренов...
– Выражения выбирай! Ты в моем доме, слушай!
– Ну извини, – сказал Глеб. – Давай-ка послушаем, а то есть у меня подозрение, что ты мне кота в мешке подсовываешь. Давай-давай, включай!
Бормоча что-то нелестное для Глеба на своем родном языке, Багдасарян отшвырнул кассету, которую держал в руке, взял с полки другую и вставил ее в приемный отсек музыкального центра. Глеб услышал знакомый женский голос – неприятный, бьющий на жалость и одновременно сварливый. Запись была та.
– Клади на стол, – сказал Глеб. – Копии снимал, джигит?
– Я честный человек, – с достоинством объявил Багдасарян, – никого не обманываю. Твой Косарев мне услугу – я ему кассету. Потом подружимся, кассета уже не понадобится, так зачем какие-то копии-шмопии?
– Верю, – сказал Глеб. – Теперь гони остальное.
– Что остальное, э? Какое остальное? Что еще хочешь, слушай?! Деньги тебе надо? Деньги дома не держу, за ними в офис ехать надо!
– Бумаги, – терпеливо сказал Глеб. – Кассета сама по себе ничего не доказывает, это тебе любой юрист скажет. Уверен, что у тебя где-то и документы имеются – свидетельские показания, заявление потерпевшей, еще какая-нибудь макулатура на эту тему. Бумаги давай, Аршак. Да не торгуйся, ты не на базаре! Мне действительно некогда. Вот шлепну тебя сейчас, а потом спалю это клопиное гнездо к чертовой матери.
– Стреляй, шакал, – сказал Багдасарян. – Стреляй! Думаешь, ты меня напугал, э?
– Ну, значит, бумаги точно здесь, – констатировал Глеб, поднимая оба пистолета на уровень глаз. – А за твое плохое поведение я тебя накажу: не стану убивать, а просто прострелю обе ноги, чтоб ты заживо сгорел, старый подонок. Как тебе это понравится, а? Ты у нас спортсмен, сердце у тебя крепкое, так что ты до самого конца доживешь, даже сознания не потеряешь. Не то что старик, которого твои джигиты насмерть замучили. Сволочи вы, а еще православные!
Багдасарян, казалось, задумался, а потом махнул рукой.
– Э, что делать, когда делать нечего! Все равно убьешь, по глазам вижу.
– По каким еще глазам? – сказал Глеб. – Что ты там увидел сквозь очки?
– Ничего, – сказал Багдасарян. – Об этом и говорю. Ладно, забирай что хочешь, мертвому оно все равно не нужно. Никому не нужно, слушай! Ашот мертвый, я тоже скоро мертвый буду...
– А ваш мэр самостоятельно в сортир дороги не найдет, не то что в губернаторское кресло, – закончил за него Глеб.
– Правильно говоришь, – вынимая из кармана бренчащую связку ключей, согласился Аршак. – Хорошо вопрос изучил, э? Вижу, ты не бандит, к братве отношения не имеешь. ФСБ?
Глеб промолчал. Багдасарян отодвинул в сторону одну из висевших на стене картин, еще немного побренчал ключами и со скрипом открыл тяжелую квадратную дверцу вмонтированного в стену потайного сейфа.
– Сейчас, – бормотал он, роясь в сейфе, – сейчас получишь свои бумаги...
Глеб подумал, что надо бы приказать ему отойти от сейфа и найти бумаги самому, но потом решил: пускай. Убивать безоружного – дело привычное, но неприятное. Пусть копается, надо дать ему шанс. А он хорошо держится, этот старый бандит...
– Кстати, – сказал он в спину Аршаку, – хочу напоследок сделать тебе маленький подарок.
Плечи Багдасаряна перестали шевелиться, шуршание бумаг в сейфе стихло.
– Какой подарок, э? – спросил Аршак, не поворачивая головы.
– Хочу, чтобы ты знал: Гамлет перед тобой ни в чем не виноват. Просто я быстро стреляю – намного быстрее, чем он.
Багдасарян медленно повернул голову, и Глеб увидел его темное, обезображенное следами давних схваток, изборожденное морщинами и складками лицо.
– Спасибо, – глухо произнес Аршак. – Это правда подарок. Не маленький – большой. Как будто сын
