Чапаева Елена
Близнецы и Робин Гуд
Глава I
СУРОВАЯ ЗИМА, СУРОВАЯ ВЕСНА
Весь ноябрь, декабрь, январь, февраль... да и половину марта, да и половину октября тоже здесь стоит суровая зима. Близнецы, конечно, так долго в этом городе не жили. Они за эти пять-шесть месяцев побывали, повыступали в трех, кажется, городах. Но про суровую зиму они могли судить по стопудовым шубам и шапкам снега, лежащим на плечах и головах у елок.
Говорят, снег греет, может, так оно и есть, но то, что стоять в таком одеянии адски тяжело, — это тоже факт. Елки стояли прямо, однако это им стоило немалых усилий.
На уроке, как теперь выражаются, физры, а по-человечески говоря, физкультуры, когда они поехали в совсем близкий от школы лес сдавать зачет по лыжам, Ольга остановила брата, показала взглядом на стоящих вокруг поляны великанш и спросила;
«Видишь?»
И Олег молча кивнул.
Да, конечно: ели долго живут. И, родившись одновременно с человеком, они легко переживают его. Стоят себе, глядя в поднебесье, качаясь на неслышимых с земли ветрах. А человек, дерева того ровесник, уже ходит с палочкой, и приволакивает левую ногу, и на сердце жалуется, и без очков ни одного футбола по телевизору посмотреть не может. Словом, он стар, а дерево еще в самом расцвете сил. Ему хорошо вроде бы — живи да живи. Но сколько же труда, сколько иной раз даже мук выпадает на жизнь дерева — это... о-го- го, не позавидуешь их долголетию!
Впрочем, оставим пока деревья в покое. Хотя мы с ними еще не раз встретимся — они в нашей истории сыграют немалую роль. Это и понятно. Город, в котором сейчас гастролировали близнецы, был весь окружен лесами: российский северо-запад весь такой... А о каком именно городе идет речь, я сказать не могу. Хотя никакой, конечно, особой тайны тут нет, однако, понимаете, когда речь идет о настоящих людях и настоящих событиях, приходится быть сдержанным.
Итак, в Городе... угадывайте сами — то ли Пскове, то ли Петрозаводске, то ли Вологде, то ли--- да, честное слово, не важно это, но так или иначе, в нем с октября по март стояла суровая зима. А вслед за нею наступила суровая весна. Ей некогда церемониться с зимними красотами, со всею предвесенней тишиной, к которой привык, например, я — житель средней полосы. Там на рассусоливания времени абсолютно нет! Надо скорее снег с земли вышвырнуть, тут же погнать на поверхность всевозможные ростки, тут же безжалостно растолкать от зимней спячки жуков, бабочек, пчел, ос и прочих и прочих, чтобы они опыляли, питались, встречали своих мужей или жен и так далее и так далее — поскорее делали то, что им заказано матушкой Природой. А иначе не успеть вырастить ни новые семена, ни зайчат, «жучат» и «червячат» и тэ дэ и тэ пэ — жизнь остановится.
Так вся природа здесь и работает в теплое время года — без продыху, без остановок. От весны до самой осени. А потом засыпает мертвым сном. Такая вот жизнь у нее — можно сказать, суровая. Однако от природы никто еще ни одного слова жалобы не услыхал!
Крутая зима, крутая весна. Говорят, один лесоруб... А здесь лесорубы — самая обычная профессия. И слово «леспромхоз» тут воспринимается так же обычно, как в Москве слово «фабрика» или е театр о... Так вот один лесоруб пришел после двухнедельной вахты домой, лег слать на трое суток. А когда встал, чуть не упал от невероятных перемен. За то время, пока он храпел богатырски, на месте лютой зимы появилась лютая весна, солнце шпарило как сумасшедшее, и по всей земле, если прислушаться, стоял тайный, но вполне слышимый шорох. Это под снежными пластами, словно стеклянные мыши, бежали ручьи, а снизу, из «подвала», тоже с шорохом, протыкая земляной потолок, лезли, извиваясь, всевозможные ростки.
Глава II
ПРОГУЛКА РОБИН ГУДА
Насчет суровой весны я здесь начал недаром. Дело в том, что как раз в момент, с которого по- настоящему и начинается эта история, в классе были открыты окна. Конечно, на уроке это не очень положено. Однако вы войдите и в положение учителей: надоела зимища бесконечная, все устали от холодов. А тут солнышко, а тут весенний апрельский ветер гуляет — как окошко не открыть!
Да вот беда: даже в такие весенние моменты учителям приходится быть учителями. Евгения Петровна посчитала, что за прошедшие тридцать минут урока она вполне достаточно наделала этому ученику замечаний, и потому с полным основанием, со всей учительской строгостью, которой у нее было предостаточно, Евгеша грохнула:
— Кудинов! В конце-то концов! Сколько это будет продолжаться? Встань! Выйди из класса!
