будто бы лошадь на рынке выбирает. И ему оставалось только надеяться, что девушка не обидится, поймет, что он просто всерьез беспокоится о ее же собственном благополучии.
Она послушно разомкнула темно-красные губы. У вампиров вообще губы краснее, чем у людей, но тут уж дело вкуса, оттенок женских губ зависит только от желания их хозяйки, это все знали, и к этому все привыкли. Каким бы цветом ни отливали ее полные, может, даже слишком полные губы — розовым, алым, коричневым или даже лиловым, — это вряд ли кого заинтересует.
Зубы были ровные, белые — и никаких клыков. Это был самый верный признак, по которому можно с первого же взгляда отличить вампира от человека. В конце концов, и среди людей встречаются обладатели болезненно-бледной, даже отливающей голубизной кожи… но там, где клыки обычного человека лишь незначительно длиннее основного ряда зубов, у вампира располагаются острые иглы, невероятно прочные, способные пробить даже металл. Клыки и глаза… и сейчас у Синтии не было этих характерных признаков.
— Как же вы добились этого? — спросил он, делая шаг назад и восхищенно качая головой.
— Это было непросто, — улыбнулась она. — Ему удалось сделать эликсир, который позволяет усиливать мои способности к трансформации. Пока действует снадобье, я могу удерживать этот облик… или другой, похожий.
— Это надолго?
Она с явным сожалением покачала головой:
— Не очень, часа на два.
— Эликсир в этом деле не самое главное, — раздался за спиной Леграна мужской голос, и темплар склонил голову перед тощей фигурой вершителя Унтаро, бесшумно появившейся в дверях.
Магистр был в своей излюбленной одежде — мантии, в которой он работал у себя в лаборатории. Пожалуй, половина лекарей Ордена отдали бы по пять лет жизни за то, чтобы заглянуть в это святая святых Вершителя Здравия. Но допускались туда немногие — чаще просители, коллеги и даже сам Великий Магистр ожидали, когда Унтаро выйдет к ним: что поделать, он любил работать в одиночестве, и эту маленькую слабость вершителю прощали.
Длинная, до пола, мантия была сплошь покрыта пятнами, потеками, она давно уже утратила свой природный цвет, а вывести с нее следы удачных и неудачных экспериментов лекаря не смогла бы никакая прачка. Местами ткань вытерлась до дыр, но Унтаро категорически отказывался менять мантию на новую, утверждая, что в старой ему лучше думается. Вполне вероятно, что так и было на самом деле. Унтаро умел творить настоящие чудеса… если хотел этого. Шенк пододвинул старому магистру кресло, и тот, поблагодарив темплара чуть заметным кивком головы, тут же уселся, скрестив на груди руки. Вид у вершителя был невероятно довольный — те, кто знал Унтаро дольше, были прекрасно осведомлены о том, что такой вид его обычно кислое лицо приобретает только при решении магистром какой-нибудь особо заковыристой задачи. Не относясь к людям скромным и застенчивым — а таковых среди вершителей вовсе не было, — Унтаро прямо лопался от желания похвастаться своими достижениями. И если в полной мере оценить всю значимость открытия сможет разве что другой магистр, то для начала сойдет и эта парочка.
— Вампиры обладают способностью к трансформации изначально. И способность эта позволяет им принимать облик.,, э-э… ну, для простоты назовем это летучей мышью. Хотя все мы, разумеется, понимаем, что второй облик вампира с летучей мышью не имеет ничего общего, не так ли? — По выражению лица вершителя было совершенно ясно, что собеседников он к числу тех, кто понимает, не относит ни в малейшей степени. — Второй облик был дан вампирам темной магией Арианис, дабы они, создания Тьмы, наводили ужас на людей. Тем не менее вампир не превращается в крылатое создание мгновенно, на это уходит определенное время и затрачиваются некоторые усилия. Должен заметить, делает он это в большей степени рефлекторно… э-э… тебе, юноша, знаком этот термин?
Шенк почувствовал, как краска заливает лицо. Разумеется, термин ему был знаком — как и всякому, закончившему полный курс Семинарии, где Унтаро как раз и преподавал основы лекарского дела, изводя послушников длинными и витиеватыми речами, где на пригоршню смысла приходился ворох словесной шелухи. Но, несмотря на то что Унтаро, безусловно, это понимал, он все равно разговаривал с темпларом как с неразумным, да еще и чем-то провинившимся школяром.
— Так вот, — вещал Унтаро, бдительно следя, не посмеет ли кто зевнуть, — эта рефлекторная трансформация неуправляема и, будучи раз запущена, останавливается лишь по достижению результата. Но это не означает, что вампир не может изменить направление преобразования своего тела, Он не умеет этого — не более. Эликсир, который я разработал, не то чтобы усиливает способности твоей подруги к изменению плоти, он просто дает ей возможность контролировать сам процесс. Не надолго.., Поскольку трансформация остается незавершенной, по окончанию действия эликсира тело возвращается в предшествующее состояние.
— Если я правильно понял, — вставил Шенк отчасти для того, чтобы убедиться в правильности своего мнения, отчасти для того, чтобы польстить магистру повышенным вниманием, — если Синтия попытается принять облик человека, будучи вампиром, то, когда сила снадобья иссякнет, она снова станет выглядеть как вампир, А если перед этим она будет в крылатом облике, то…
— То крылья снова вернутся к ней. И если это произойдет в людном месте… боюсь, мой юный друг, у вас будут проблемы. Так что вам стоит думать, прежде чем прибегать к помощи эликсира.
— Господин магистр говорит, — вмешалась Синтия, — что когда-нибудь я смогу выглядеть как человек безо всякого зелья.
— Это так, — степенно заявил Унтаро в ответ на вопросительный взгляд Шенка. — Со временем она привыкнет управлять трансформацией, и… думаю, что не ошибусь, если предположу, что твоя подруга сумеет направлять сей процесс осознанно и без помощи эликсира. Но на это потребуется время. Возможно — годы…
— О, вершитель… — Темплар склонил голову. — То, что вы сделали, это… чудо!
Старик расплылся в довольной ухмылке.
— Ты даже не представляешь, до какой степени прав, юноша. Что ж, думаю, что и во всем Ордене найдется лишь несколько человек, способных оценить это в полной мере. Ну да ладно… твоя просьба исполнена. Я слышал, утром ты уезжаешь на север?
— Да, вершитель.
— И девочка, конечно, отправится с тобой?
— Да! — Синтия выкрикнула это слово прежде, чем Шенк успел что-либо сказать, словно боялась, что сейчас он попытается избавиться от ее общества.
На самом деле этого у юноши и в мыслях не было. Не то чтобы он не предпочитал странствовать в одиночку — просто понимал, что заключенный с вампирочкой договор возлагает и на него определенные обязанности, а полученное воспитание не позволяло ему нарушить собственное слово, даже если было оно дано порождению самой Тьмы. Разве ж не в этом отличие воина Света от демонов — истинный темплар должен быть честен. В первую очередь перед самим собой.
— Печально, печально, — протянул Унтаро, всем своим видом давая понять, до какой же степени он не одобряет поступки нынешней молодежи. — Мои опыты еще не закончены, и я бы… девочка, ты уверена, что не хочешь ненадолго задержаться? Я думаю, еще годик или два — и мы сможем добиться воистину потрясающих результатов.
— Простите, господин магистр, — склонилась перед вершителем девушка. — Простите меня, но… моя клятва не позволяет мне оставить темплара даже на столь незначительное время.
Фраза содержала в себе капельку насмешки, но Унтаро не услышал ее — или не захотел услышать. К тому же, с точки зрения вампиров, о пределах жизни которых толком никто ничего не знал, два года и впрямь были более чем скромным сроком.
Вершитель вздохнул, скривил губы в чем-то, напоминающем усмешку.
— Что ж, воля ваша… постарайся хотя бы, юноша, чтобы мои усилия не пропали даром. Ты уж береги ее… не от врагов, тут не убережешь, сама ведь в драку полезет, чтобы тебя защищать, если что. Я-то о вампирах куда больше тебя знаю, понимаю, что есть долг служения. Береги от толпы — толпа страшнее врага, толпа не щадит. Как эликсир готовить, Синтия знает, да я и снабдил ее на первое время. А сейчас иди спать, воин… завтра у тебя начинается долгий путь.
