шейке, благоухающей гарденией.
Зейнаб помимо воли затрепетала.
— Ты начинаешь испытывать возбуждение, — сказал Карим.
— Правда? — но она не вполне поняла его.
— Отчего ты вдруг задрожала? — спросил он.
— Я.., я не знаю… — честно отвечала она.
— Взгляни на свои соски, — велел Карим. Она поразилась, сколь малы они стали и тверды, словно цветочные бутоны, прихваченные морозцем.
— Что ты ощутила, когда мой рот коснулся твоего тела?
— По…покалывание, наверное… — заикаясь, ответила Зейнаб.
— А где именно? — синие глаза пристально глядели на нее.
— Во всем теле, — призналась она.
— Твои чувства пробуждаются, — спокойно констатировал он. Потом, к ее величайшему изумлению, легко подхватил ее на руки и перенес девушку на постель. Нежно уложив ее, он сказал:
— Продолжим наш урок здесь. Я хочу, чтобы ты привыкла к несколько более интимным прикосновениям, а это легче проделывать здесь, и лежа.
»…Он не собирается делать мне больно «, — повторяла она про себя как заведенная.
— Я буду теперь касаться твоей груди, — предупредил Карим, тотчас же начав ласкать своими длинными пальцами маленькую нежную полусферу. Потом он накрыл ее ладонью и слегка сжал — она прерывисто вздохнула, занервничав. Тогда он убрал ладонь и стал ласкать ее легкими движениями — самыми кончиками пальцев. Сунул палец себе в рот, не сводя с нее глаз, а потом принялся водить смоченным пальцем вокруг одного из сосков, пока тот не стал влажным. Затем, склонившись, он нежно подул на него.
…Это и впрямь удивительно приятно, подумала про себя Зейнаб. Потом спросила:
— А могу я делать так с тобой? Доставит это тебе удовольствие, мой господин?
— Тебе было приятно, Зейнаб?
— Думаю, да… — призналась она.
— Со временем я позволю тебе исследовать мое тело, но пока рано, мой цветочек… А теперь продолжим. — Темноволосая голова его склонилась, и на этот раз губы Карима сомкнулись вокруг соска Зейнаб, и она прерывисто вздохнула.
»…Это воистину сладко!«— пораженная, поняла она. Движения его губ вызвали прилив таких ощущений, о существовании которых девушка никогда прежде не подозревала и не считала себя способной их испытывать.
— 0 — о-о-ох! — вырвалось у нее помимо воли. Он понял, что это стон наслаждения, а вовсе не страха. И сразу же занялся второй грудью — и вот уже юное тело выгибается в его руках, стремясь навстречу ласкам его рта… Он был удовлетворен. Она быстро расставалась со страхом. К счастью, травма, нанесенная ей, не столь серьезна, как он прежде полагал… Наконец, посчитав, что достаточно раздразнил ее. Карим запечатлел легкий поцелуй на ее губах:
— Я доволен тобою, Зейнаб, — сказал он с нежной улыбкой. — Ты нынче прилежная ученица. А теперь, если хочешь, можешь одеться и пойти в садик к Оме, я разрешаю тебе.
— Ты.., ты не хочешь продолжать? — она была явно разочарована.
— Вечером мы продолжим урок, — спокойно отвечал учитель.
— О-о-о… — она поднялась с ложа и, быстро одевшись, покинула комнату.
Карим-аль-Малика хмыкнул. Да, давненько он не обучал девушек! Прежде он всегда держал себя в руках. И на этот раз он не изменил себе, хотя она и испытала наслаждение от его ласк и прижималась к нему… Но в какой-то момент его мужское естество мгновенно превратилось из дрессированного животного в дикого и буйного зверя. Ему пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы тотчас же на месте не овладеть ею. Правда, девушка этого не поняла, но ведь и она страстно возжелала его…
…И он, не прерываясь, ласкал ее благоуханную плоть отчасти с целью самодисциплины. А потом отпустил ее — так, как когда-нибудь отпустит ее настоящий властелин, насладившись этим прекрасным телом. Это было непросто… Теперь он понимал, как сглупил, отказавшись обучать девушек после того, как Лейла из-за него покончила с собой. Это крайне раздосадовало его, он страдал, но опять же во имя самодисциплины ему следовало бы тотчас же заняться новой ученицей…
Образование, полученное им в Школе Страсти в далеком Самарканде, было для него мощным источником доходов, позволившим ему приобрести» И-Тимад»и плавать, куда ему вздумается. Купив корабль, он вскоре сколотил сплоченную команду матросов, где царила дружба и полнейшее взаимопонимание. А лишившись прежней кормушки, в последние годы он вынужден был проводить в море куда больше времени, нежели ему бы того хотелось. Донал Рай ни разу не обмолвился о том, сколько заплатит ему за обучение Зейнаб, но Карим знал, что старый друг его отца будет щедр…
Направляясь в садик, Зейнаб столкнулась с выходящим оттуда Аллаэддином-бен-Омаром. Она кивнула ему, но ничего не сказала. Прислужницу свою она нашла сидящей на мраморной скамье — раскрасневшуюся и трепещущую.
— Он хочет тебя соблазнить, — предупреждающим тоном сказала Зейнаб.
— Да, именно этого он и хочет, — согласилась служанка. — Но своего не добьется, госпожа Риган, до тех пор пока я сама не захочу, чтобы меня соблазнили.
— Теперь меня зовут Зейнаб, — сказала госпожа. — Глупо перечить этим маврам, ведь нам предстоит всю жизнь прожить в этой Аль-Андалус… И я больше не стану звать тебя Морэг, милая моя Ома. И не считай это проявлением трусости.
— Это не трусость, госпожа моя Зейнаб, это мудрость, — сказала Ома. — Аллаэддин говорит еще, что нам нужно непременно выучиться их языку. Он называется ро…романский.
— Я попрошу позволения у Карима-аль-Малики, чтобы мы обучались вместе, — отвечала Зейнаб, — но время от времени мы будем с тобою говорить на нашем родном наречии, иначе мы его забудем. Кстати, вокруг никто его не поймет, и, если нам понадобится, мы сможем и посекретничать, Ома.
Вечером девушки отправились в бани, где их уже поджидала Эрда.
— Вы слышали? — спросила старуха. — Через неделю вы обе отплываете в Аль-Андалус. Я слышала разговор хозяина с нашим обворожительным мавританским капитаном Каримом-аль-Маликой нынче поутру. — Старуха внимательно поглядела на Зейнаб:
— Правду ли говорят, что он потрясающий любовник, девочка моя? Ты наверняка уже знаешь.
— Мой господин Карим еще не занимался со мною этим, любопытная ты старуха! — вспылила Зейнаб. — Страсть — это много большее, нежели мужская плоть в женском теле. Это лишь завершение. А начинать всегда следует с начала, — высокомерно изрекла она.
У маленькой Омы отвисла челюсть.
Но Эрда вытаращила свои выцветшие карие глаза:
— Только послушайте эту малышку! — возмущенно сказала она. — Еще три недели назад она не знала, что такое баня, а теперь мнит себя гурией рая! Да, тебе многому следует научиться, девушка! Для начала хотя бы скромности.
— О-о-о, Эрда! — устыдилась Зейнаб. — Я не хотела тебя обидеть! Ты простишь меня? Ну пожалуйста!
— Может быть, я тебя и прощу… — Эрда сразу смягчилась. Потом жизнерадостно сказала:
— Не горюй, моя птичка! Вскоре вы займетесь любовью по-настоящему.
Ома звонко расхохоталась, увидев выражение лица госпожи, да и сама Зейнаб не могла, как ни старалась, скрыть радости…
— Ты несносная старуха, Эрда! — покраснев, шутливо выбранила она банщицу, которая ухмылялась во все свои беззубые десна.
Они искупались, а затем поужинали. Эрда накрыла для них стол на женской половине. Еда была самая незатейливая. Когда они поднялись к себе. Ома сказала:
— Мне велено раздеть тебя и уложить в постель. Этот приказ передала мне Эрда.
— А господин Карим придет? — вырвалось у Зейнаб.
— Этого я не знаю, — отвечала Ома, помогая Зейнаб разоблачиться и укладывая ее. — Спите спокойно,
