позаботится о том, чтобы они выросли законопослушными гражданами и честными людьми. Лонгин бросил на Зенобию озорной взгляд.
— Я одобряю ваши намерения по отношению к госпоже Делиции, но в то же время не могу не думать, что отъезд Лина и Верна не слишком огорчит вас.
— Для их собственного блага и для блага моего сына Вабаллата лучше, если сыновья Делиции не будут расти с мыслью о том, что они царевичи.
Носилки прибыли в дом Манлия Туллио Сирия. Лонгин вышел и протянул руки, чтобы помочь Зенобии спуститься.
Манлий Туллио Сирии встал на колени и прикоснулся лбом к краю платья Зенобии.
— Вы оказываете нам невероятную честь, моя царица! Ваше присутствие возвеличивает скромный дом семейства Туллио.
— Встаньте, отец моей самой дорогой подруги Юлии! Я отплатила бы злом за многолетнюю дружбу вашей дочери, если бы не приехала сюда, чтобы пожелать счастья ей и ее нареченному.
Старик Туллио поднялся. Потом все члены его семьи, начиная с его жены Филомены, засвидетельствовали Зенобии свое почтение. Затем Лонгин тихо прошептал Зенобии:
— Если бы вы приехали сюда на полчаса раньше, я бы уже замерз прямо тут, на месте, пока все они целовали бы край вашей одежды.
Зенобию душил смех. Тут заговорила мать невесты:
— Юлия хочет, чтобы вы взяли на себя роль пронубы, ваше величество! — сказала Филомена.
— Я польщена, тетя Филомена! — ответила Зенобия. Зенобию провели на почетное место. Когда солнце взошло над горизонтом, прорицатель перерезал горло молодому барашку и собрал его кровь в серебряный таз. В течение нескольких минут он внимательно всматривался в дымящиеся внутренности барашка, а потом произнес:
— Предзнаменования самые благоприятные! Тут в атрии появились Антоний Порций Бланд н Юлия Туллио; свадьба началась. Зенобия выступила вперед, улыбаясь своей подруге, и в присутствии многочисленных свидетелей соединила руки жениха и невесты. Юлия застенчиво повторила традиционные слова:
— Если ты — Гай, то я — Гая!
Слова согласия произнесены, и церемония продолжалась. Теперь ее вел верховный жрец Юпитера и его помощники.
На мгновение мысли Зенобии вернулись в прошлое, к тому счастливому дню, когда она вышла замуж за Одената, и она тихонько вздохнула. Ей так недоставало его сейчас! Если эти проклятые римляне желают покорить персов, то почему они не посылают своих собственных полководцев вместо царя Пальмиры? Какой-то тихий голос нашептывал ей в мыслях, что империя слишком велика и римляне больше не в состоянии контролировать ее самостоятельно. Она отогнала эту мысль и бросила беглый взгляд на гостей. На нее пристально смотрел Марк Александр Бритайн. Она залилась краской, сама не зная отчего. Она тут же рассердилась на себя и бросила на Марка уничтожающий взгляд. Но, к ее удивлению, он уже отвернулся. «Что же это происходит со мной», — думала она.
— Feliciter! — кричали гости, и Зенобия поняла, что Церемония закончена. Она смотрела, как Антоний Порций пылко целовал свою розовощекую невесту.
— Теперь вы довольны? — спросил ее Марк, внезапно оказавшийся рядом с ней. — По-моему, всем ясно, как он любит ее!
— Да, это хороший брак, и я рада за Юлию, — медленно ответила Зенобия.
Она взяла бокал вина, поданный ей рабом, и Марк сделал то же самое.
— Я не обижу вас, ваше величество, если скажу, что вы — самая прекрасная женщина в атом зале, самая прекрасная женщина, которую я видел за всю свою жизнь, во всех своих странствиях?
На мгновение сердце Зенобии забилось так быстро, что она даже задохнулась. Наконец, она смогла выговорить:
— Зачем вы говорите мне такие слова, Марк Бритайн?
— Но почему вас это смущает, ведь я говорю правду! — возразил он. — Разве мы не близкие друзья уже много лет, и я не имею права сделать вам комплимент?
— Вы никогда еще не говорили мне таких слов, Марк Бритайн! Я удивлена.
— Это вино придало мне смелости! — тихо пошутил он. Потом Марк произнес так тихо, что только она одна могла его расслышать:
— Зенобия, взгляните на меня!
Удивленная, она подняла на него глаза. Никогда прежде он не осмеливался назвать ее по имени. Его голубые глаза, казалось, пожирали ее, волновали и притягивали, какое-то странное тепло разливалось по ее телу и делало ее беспомощной.
— А вы к тому же еще и колдун, Марк Бритайн! — наконец произнесла она.
— Всего лишь человек, ваше величество! Всего лишь человек! — ответил он.
Зенобия задумалась об этом эпизоде уже ночью, когда торжества закончились. Лонгин, который наблюдал за этой сценой, не отходил от нее весь день. Но он ничего не сказал, ведь она казалась расстроенной.
В ту ночь она лежала без сна. Каждый раз, закрывая глаза, она видела его лицо: высокие скулы, сильную челюсть, орлиный нос и эти голубые глаза, которые словно ласкали ее и сверкали, когда он глядел на нее сверху вниз. Она тут же просыпалась, вся в поту, с бешено бьющимся сердцем. «Я слишком надолго осталась без моего Ястреба, — думала она с удивительной ясной логикой. — Похоже, я отношусь к тем женщинам, которые не могут прожить без мужчины».
Это обеспокоило бы Зенобию еще больше, если бы она знала, что Марк тоже провел ту ночь без сна. Его страсть не ослабевала, а только усиливалась с годами. Часто он спрашивал себя, а не стремится ли он с упрямством осла, к обладанию этой женщиной. «Нет, — отвечал Марк себе, — я люблю ее».
Он бранил себя даже за то, что сказал ей те слова. Ведь он подвергал риску их дружеские отношения. Это безрассудный поступок, но он так страстно желал, чтобы Зенобия хоть раз посмотрела на него как на мужчину, а не как на учителя! Когда его глаза пленили ее в то утро, он страстно желал схватить ее в объятия, целовать ее дивный спелый рот, ласкать ее прекрасное тело до тех пор, пока она не лишится чувств от восторга. Потом он увидел ее испуганные глаза. Почему же она боится его? Возможно ли, что она, наконец, осознала, что он способен на большее, чем уроки истории?
Марк вытянулся на ложе, пытаясь найти удобное положение. Он печально улыбнулся. Как не похожа Зенобия на самоуверенных и распущенных женщин Рима! Она все еще невинна, и это просто несчастье — влюбиться в нее. Мужчина с менее сильным характером, возможно, попытался бы соблазнить ее, но это не в его правилах — завлекать женщину в ловушку или принуждать к любви. Те мужчины, которых он знал в Риме, мужчины, которые исповедовали новую мораль и стремились к похотливым удовольствиям, посмеялись бы над ним.
Зенобия не видела Марка несколько дней, и когда они встретились, испытала замешательство. Однако он, казалось, не замечал этого и увлеченно описывал ей римскую Британию. Она так никогда и не узнала, какие усилия прилагал он, чтобы казаться спокойным.
Оденат вернулся домой, одержав победу над персами, которые спаслись бегством через границу, и сейчас зализывали раны. Стояла осень, и бедави вновь покинули город-оазис, чтобы кочевать по пустыне. Огромные караваны с самыми разнообразными товарами направлялись в Пальмиру и из нее.
Царь утвердил решение своей жены о временном назначении Кассия Лонгина членом совета. В правительстве все было спокойно.
— Я уже давно хотел избавиться от Публия Като, но у меня просто не было повода! — с усмешкой сказал Оденат. — Ходят слухи, будто бы Публий Като хвастался, что я снова назначу его, когда вернусь в Пальмиру.
— Вряд ли он благодарен тебе за то, что ты сделал из него посмешище, мой Ястреб! Может быть, благоразумнее предложить ему какой-нибудь безобидный, но с виду важный пост?
Он нежно обнял ее.
— Принимаю твое предложение, Зенобия. Человек, который собирал налоги на шелк, поступающий из Китая, недавно умер. Мы предложим этот пост Публию Като, хотя сомневаюсь, что торговцы, которые
