– Ну, это он меня так называл, когда... Словом, вы понимаете. Когда наше знакомство было более тесным.
'Псевдоним, – сообразил Слепой. – Да уж, приятель, воображаю, как ты на самом деле рад, что о тебе вспомнили! Небось глотку мне готов перегрызть... А впрочем, кто знает? В этом деле, как и в любом другом, тоже встречаются энтузиасты. Да и получал он тогда, судя по его теперешнему виду, больше, чем сейчас. И с меньшими усилиями. Так что повод скучать по Федору Филипповичу у него, возможно, и впрямь имеется...'
– Все передам слово в слово, – пообещал он. – Если буду жив.
– Ну, что вы! Разве можно так шутить? Хотя, конечно, вы еще молоды, а молодым свойственно подшучивать над смертью. Они уверены, что смерть – это просто слово, для них лично ничего не означающее... Не спорьте, я сам был молод, я прекрасно помню это восхитительное ощущение собственного бессмертия... Сюда, пожалуйста. Вот это авто.
Глеб, уже и не помнивший, когда в последний раз испытывал ощущение, о котором только что толковал 'Валдис', остановился перед указанной машиной – неожиданно приличной, почти совсем новой 'тойотой' представительского класса, любовно ухоженной, отполированной и куда более чистой, чем ее хозяин.
– Прошу, прошу, – приговаривал 'Валдис', суетливо распахивая перед ним заднюю дверь и просовывая следом сумку. – Было бы удобнее посадить вас впереди, но пассажир должен сидеть на заднем сиденье. Наш общий друг когда-то учил меня не пренебрегать правилами конспирации даже в мелочах...
'Поэтому, наверное, ты и трещишь на всю стоянку', – подумал Глеб, подавляя зевок. Короткий сон над облаками его почти не освежил.
Бережно захлопнув за ним дверь, 'Валдис' обежал машину спереди и забрался – не сел, а именно забрался – на водительское место. Какое-то время он хлопотливо возился там, устраиваясь, до смешного напоминая наводящую порядок в гнезде крысу, а потом наконец запустил двигатель. Тот работал почти неслышно, и его приглушенное бормотание действовало на Слепого, как колыбельная, в которой он вовсе не нуждался.
'Валдис' опустил правую руку на рукоятку автоматической коробки передач, но спохватился и, обернувшись всем телом, протянул Глебу перетянутую розовой лентой с пышным бантом плоскую коробку в пестрой подарочной упаковке. Формой и размером этот сверток напоминал книгу, но оказался неожиданно тяжелым. Впрочем, в данном случае говорить о неожиданности было, пожалуй, неуместно; было бы куда более неожиданно, если бы в свертке действительно оказалась книга или, скажем, коробка шоколада.
– Только не надо открывать, – поспешно сказал 'Валдис', увидев в зеркале, что Глеб взялся за кончик ленты. – Я имею в виду, не при мне.
– Ах да, – сказал Сиверов, – конечно. Извините.
'Валдис' наконец-то передвинул рукоятку, плавно утопил педаль и завертел податливый руль, выводя машину со стоянки.
– Пистолет чистый, – проинформировал его 'Валдис'. – Машина тоже.
– У вас хорошая машина, – заметил Глеб. – Не жалко?
– Что вы, это не моя... Хозяин в отпуске, колесит по Европе с цифровой камерой наперевес. Он ничего не знает и, надеюсь, никогда не узнает. А если что, машина застрахована. Ну, об этом, я полагаю, даже думать не стоит, не то что говорить. Когда покончите с делами, просто оставьте ее в аэропорту, ладно?
– Ладно, – пообещал Глеб и зачем-то повторил: – Хорошая машина.
На самом деле он предпочел бы что-нибудь не столь тяжелое и заметное, а заодно более маневренное и скоростное. Но дареному коню в зубы не смотрят; к тому же он вовсе не собирался устраивать гонки со стрельбой, так чего тогда привередничать?
– Я все узнал про вашего Круминьша, – хихикнув, сообщил 'Валдис'.
Слово 'все' порядком позабавило Сиверова, но он смолчал.
– Пятьдесят два года. Бизнесмен. Неплохо поднялся на оптовых поставках рыбы и морепродуктов. Преуспевает, хотя какое-то время назад у него был довольно тяжелый период. Вдовец, имеет взрослую дочь, которая живет отдельно... – Он опять хихикнул. – В высшей степени отдельно. В Соединенных Штатах, сами понимаете, Америки. Организатор и бессменный руководитель рыцарского клуба 'Тамплиер'...
– Именно рыцарского? – перебил Слепой. – Так и называется?
– Именно так, – покосившись на него в зеркало, подтвердил 'Валдис'. – А что, это имеет значение? Я уверен, что все верно, но могу уточнить, если желаете...
– Не стоит, – сказал Глеб. – Вы правы, это действительно не имеет значения.
– Живет в загородном доме, – продолжал 'Валдис' слегка обиженным тоном, как будто недовольный тем, что его перебили. – Дом большой, выстроен в этаком, знаете ли, псевдосредневековом, якобы готическом стиле – такой, в общем, баронский замок в миниатюре, да... Живет один, с женщинами контактирует редко, и еще реже случается, чтобы он почтил какую-нибудь даму своим вниманием больше одного раза. Складывается впечатление, что он к ним равнодушен и встречается с ними только для... ну вы понимаете. Для удовлетворения естественной потребности организма. В склонности к гомосексуальным контактам не замечен. – Он хихикнул. – Как говорят у нас, в России, не пойман – не вор. Но я могу уточнить...
– Не надо, – устало сказал Глеб. – Это неважно.
'Странно, – думал он в это время. – Странно, что он живет один. Впрочем, отбить у приятеля женщину и жить с ней до старости – не совсем одно и то же. Для некоторых именно это и важно – отбить, завладеть предметом собственной зависти. А что потом с этим предметом делать, порой бывает решительно непонятно. Каманин говорил, что Круминьш украл у него женщину и бизнес и едва не убил его самого лет пять-шесть назад, так? Что ж, за пять лет можно сто раз разбежаться, особенно когда между вами стоят такие вот воспоминания...'
– Коллекционирует предметы старины, – продолжал между тем водитель. – Но настоящим коллекционером его не назовешь, потому что интересуется он не просто антиквариатом, а только предметами, которые хотя бы теоретически могли в прошлом являться имуществом ордена тамплиеров.
– Непростая задачка, – заметил Глеб.
