– Как это – 'приходящий папа'?
– Когда они тебя видят?
– В смысле?
– Утром они еще не проснулись, а ты уже ушел, вечером пришел, когда они уже спать идут…
– В воскресенье мы всегда в парк ходим.
– Что с тобой разговаривать?! Ты хоть один вечер с ними проведи. Посмотрите вместе телевизор, постройте из своего конструктора что-нибудь.
Научи Светочку читать, ей уже пять лет как-никак. Ну, хоть что-нибудь сделай!
– Я что, против? – в голосе Павла послышалась тоска – он страшно не любил, когда его воспитывали. – Но у меня работа…
– У всех работа, ясно? Но человеком при этом можно оставаться. Зачем ты семью заводил? – – Я же работаю, чтобы приносить в дом деньги! Ты думаешь, мне самому в кайф просиживать днями в офисе, света Божьего не видеть?
– Не знаю, Паша, – задумчиво ответила Ирина, уже успокоившись. – Мне все чаще кажется, что компьютер свой ты любишь больше нас всех. Ему, по крайней мере, ты отдаешь все свое время. Его ты уважаешь, его ты понимаешь. А мы… Мы у тебя для мебели. Просто как необходимая каждому мужчине твоего возраста деталь. Без семьи неприлично, еще что-нибудь не то подумают, вот ты и завел нас.
– Ирина, ну как тебе не стыдно говорить такое?
Ты же прекрасно знаешь, как я вас всех люблю.
– Знаю?
– Конечно, знаешь!
– Ладно, Паша, давай не будем об этом… Поговорим лучше потом как-нибудь.
– Конечно.
– Нам с тобой многое нужно выяснить…
Со стороны могло показаться, будто Ирина сознательно использовала классический женский прием – если нужно от мужчины чего-то добиться, надо сначала дать ему почувствовать, насколько он нехороший и насколько женщина из-за него несчастна.
Но, видит Бог, получилось у нее это не нарочно!
Наверное, просто сама природа закладывает в женскую логику и способ мышления определенный процент коварства, и мужчины в итоге устоять против женщины не могут.
– Но это потом. А пока прошу об одном – забери вечером детей из сада. Хорошо, Павлик?
– Ну конечно, раз нужно…
– Очень нужно. Я еду к маме. Позвоните мне туда, когда придете домой, хорошо?
– Хорошо.
– Сваришь им макароны, сосиски… Найдешь, чем поужинать, холодильник не пустой.
– Конечно.
– Ну все, договорились.
– Ладно.
– Я тебя люблю, Паша. Ты у меня все-таки хороший. Извини, если что лишнее сказала…
– Да нет, ты во многом была права. Может, слишком эмоциональна, это другой вопрос, но в логике тебе не откажешь. Наверное, и в самом деле мне нужно внести кое-какие коррективы в способ жизни и общения с вами…
– Все, Пашенька, – она не в силах была выслушивать его сейчас. Даже его лексика ее раздражала. – Пока, я поехала. За мной папа заедет, так что машина останется у подъезда. Присматривай за ней, хорошо?
– Хорошо.
– Все. Пока. Звоните мне… – Ирина повесила трубку первой.
За оставшиеся до приезда отца несколько минут она успела лишь надеть спортивный костюм, кроссовки, прибрать кровать, поменяв на ней постельное белье, и немного обработать крем-пудрой лицо, чтобы не нагонять страху своими синяками. Нацепив большие темные очки, Ирина посмотрелась в зеркало и, решив, что теперь готова к разговору с отцом, с нетерпением ожидала его появления, время от времени нервно посматривая на часы. Долго ждать себя Борис Степанович не заставил, и как только раздался звонок в дверь, Ирина, не впуская отца в квартиру, спустилась с ним к его служебной черной 'Волге'.
В машине за все время пути она так и не сказала отцу ни слова, на все его расспросы о том, что же все-таки случилось, отвечая лишь красноречивым взглядом на водителя-солдата и молча отворачиваясь к окну…
Галина Игнатьевна очень удивилась, увидев на пороге мужа и дочь. Во-первых, они пришли вместе, во-вторых, в рабочее время, что уж совсем не вписывалось ни в установившийся порядок вещей, ни в их привычки.
– Здравствуй, доча, – поприветствовала женщина Ирину, подставляя ей щеку для поцелуя. – Что за праздник у нас сегодня? Чего это вы парами ходите?
– Привет, ма.
– Да вот, Галя, чудит наша дочь что-то… – заговорил, снимая китель, Борис Степанович, но Ирина не дала ему закончить фразу:
– Мам, нам с папой нужно обсудить кое-какие дела, поэтому я попросила его уйти с работы пораньше.
– Что это за дела у вас такие? – мать подозрительно разглядывала лицо дочери, прикрытое темными очками, которые Ирина явно не собиралась снимать даже здесь, в квартире. – Что-нибудь произошло?
– Да нет, что ты! Просто мне нужно посоветоваться с ним. Это касается моей работы.
– А-а! – протянула недоверчиво Галина Игнатьевна. – Ну тогда другое дело…
– Твоей работы? – переспросил Борис Степанович, так и не сумев скрыть удивления в голосе. – А что, у тебя там всегда все так секретно?
– Что, Боря, за секреты?
– Она не захотела со мной разговаривать по телефону. Потребовала личной встречи, причем не у себя дома, а здесь, у нас, – объяснил Тихонравов, вопросительно взглянув на дочь. – Может, Ирина, пора раскрыть карты?
– Папа, какие карты? О чем ты? Сейчас я тебе все расскажу, – мягко улыбнулась дочь отцу и, повернувшись к матери, ласково обняла ее за плечи:
– Мам, так получилось, что мне несколько дней придется пожить у вас.
– Ты посорилась с Павликом?
– Да нет.
– Тогда в чем дело?
– Ну, я не то чтобы поссорилась…
– А что?
– Я хочу дать ему возможность несколько дней поуправляться дома самому – кормить детей и заниматься с ними, самому готовить ужин. Пусть соскучится, в конце концов это ему пойдет только на пользу.
– Иришка, мне кажется, ты избрала для воспитания мужа не те методы, – укоризненно поджала губы Галина Игнатьевна. – И вообще приставать к мужчине по поводу того, что он редко бывает дома, по меньшей мере некорректно. Ты же знаешь, как мы жили с твоим отцом, когда он еще не был генералом…
– Мама, я все знаю, – перебила ее дочь. – Может, я и не права, но хочу попробовать и этот метод.
– Поступай как знаешь.
– Мам, и я попрошу тебя еще об одном одолжении – не подходи к телефону первой, ладно?
– А это еще почему?
– Я сказала Павлу, что у тебя приступ…
– Ира, разве так можно? – строго вмешался в разговор женщин генерал. – Знаешь, как это
