– Спрашивай.
– Ты уверена, что твой отец не хочет твоей смерти?
– Дурак! – выкрикнула Роза.
– Я хотел бы им быть, так проще жить, – спокойно ответил Банда. – Мне показалось, что ты, Роза, человек дела. А ведешь себя слишком эмоционально.
В трубке слышалось только прерывистое дыхание девушки. Бондарович медлил, но так и не дождавшись ответа; вновь заговорил:
– Тогда спрошу по-другому. Если с тобой что-нибудь случится, твой отец выиграет от этого в финансовом плане?
– В то время, когда он был подполковником, он застраховал меня на тысячу рублей от несчастного случая! – Роза прокричала это так громко, что Банда даже отстранил трубку от уха. – Кажется, страховая квитанция до сих пор валяется в чулане вместе с моими детскими игрушками!
– Не горячись.
– Я начинаю сомневаться в правильности своего выбора. Тебе стоит над этим задуматься.
– Я спросил, можно ли задать тебе вопрос, ты согласилась. Неужели и с отцовским адвокатом ты так же откровенна, как со мной? Если да, то я не удивляюсь тому, что ваши дела идут паршиво.
– Я не могу быть откровенна до конца с человеком, которому плачу деньги.
– Я так и знал, что ты вспомнишь про деньги. Наконец-то дождался. Они – линейка, которой ты меряешь мир. А значит, ими можно измерять и тебя. Сколько же ты стоишь, девочка? Покупать я тебя не собираюсь, так – прицениться. В дорогие магазины не хожу из принципа.
– Десять миллионов, – ни на секунду не задумываясь, ответила Роза. – Я думаю, сумма не маленькая.
Бондарович рассмеялся:
– Вот ты и попалась...
– На чем?
– Сама же только что говорила, будто не можешь откровенничать с человеком, которому платишь деньги. Значит, снова врешь?
– Я сказала – не могу быть откровенна до конца. Это не тот случай.
– До конца? Это интересно, – хмыкнул Банда. – Когда до него дойдет, ты мне подмигни, не люблю зря стараться.
– Жлоб! – произнесла на выдохе Роза. Произнесла довольно зло, но вот выдох! Бондарович ощутил его даже по телефону. Выдох девушки, которая старается держать мужчин на расстоянии, но тем не менее мечтает о принце.
– Я не ослышался?
Роза зло и возбужденно дышала в трубку.
– Жлоб, – повторила она, но теперь это слово прозвучало с другой интонацией – будто она предложила: 'Не будем ссориться...'
– Спасибо за откровенность.
– Я откровенна с тобой, но не до конца, – на этот раз Роза нашла в себе силы засмеяться.
– Странно, но слово 'жлоб' невозможно употребить в женском роде. Иначе я бы обязательно его сейчас произнес – в отместку.
– Поговорим об этом при встрече. Я ни на секунду не буду расставаться с телефоном, так что отыщешь меня в любой момент. Дальше Коктебеля я вряд ли уеду. Уладишь дела в Ялте – и езжай на восток.
– До встречи.
На этом разговор закончился. Последнюю фразу Банда проговорил уже в подземном гараже под домом Мамаева. Он вернулся в дом тем же путем, каким выбрался из него утром. Заглушив двигатель, Александр вышел из машины и по внутренней лестнице поднялся в дом.
Его удивила полная, ничем не нарушаемая тишина. Каждый шаг Банды отдавался далеко вокруг громким эхом, заставляя его вздрагивать, – не от страха, конечно, а от ощущения полного одиночества. Создавалось впечатление, будто в доме, кроме него, никого нет.
Через несколько минут выяснилось, что Банда не ошибся. Из дома исчезли даже домашние животные.
Лишь несколько свежих пятен крови на том месте, где Банда допрашивал охранника, говорили о том, что здесь совсем недавно протекала какая-то жизнь.
Не было ни родственников, ни охранников, ни живых, ни, слава Богу, мертвых. Везде царил порядок, не наблюдалось никаких следов борьбы и насилия.
Банда посмотрел на часы – до назначенной встречи еще оставалось время.
'Придет Рахмет, я с ним потолкую. Не придет – тоже не беда. Честно говоря, он прав в том смысле, что с его дочерью говорить приятней, чем с ним.
Оскорбления звучат неубедительно, когда их произносит женщина, а главное – не возникает желания ответить на оскорбление ударом'.
Бондарович уселся в кресло – так, чтобы иметь в поле обзора большую часть комнаты и вход в
