чистая правда. Вранье писать легче, для этого мужества не надо…
– И я даже могу сказать почему, – неожиданно перебил его Юрий. – Кто-то – кажется, Жюль Верн – в одном из своих романов написал, что мужество – это просто отсутствие воображения. А как же напишешь заведомое вранье, если у тебя воображения нет?
Светлов в ответ только хмыкнул. Честно говоря, Юрий ожидал более бурной реакции: ему очень хотелось рассмешить собеседника. “Хотя, – подумал он, – окажись я на его месте, мне было бы не до смеха. Позволить использовать себя втемную, а потом обнаружить, что прошел по самому краешку бездонной ямы, – тут уж не до веселья. Парню есть о чем подумать”, – решил Юрий и полез в карман за сигаретами.
– Слушай, – сказал вдруг Светлов и надолго замолчал. – В общем, спасибо тебе за все.
– Из “спасибо” шубу не сошьешь, – афористично ответил Юрий. – А в общем, не за что. По сути дела, это я должен тебя благодарить.
– Интересно было бы узнать за что, – с кривой усмешкой проговорил Светлов.
– А это, брат, секрет, – сказал Юрий. – Знаешь, как дети говорят: секрет на сто лет. Понял?
– Да понял, понял… Ну ладно. Допустим, съездишь ты в Европу, посмотришь… Кстати, не уверен, что тебе там понравится, но это дело вкуса. Ну а дальше-то что?
– А дальше будет видно. Может быть, куплю вашу газету, выгоню к чертовой матери Мирона и поставлю на его место тебя.
На этот раз Светлов рассмеялся, хотя, по сути, смеяться было не над чем: если Юрий и шутил, то лишь отчасти.
– Ого, – сказал Дмитрий, – вот это наследство тебе подвалило!
– Может, подвалило, а может, и нет. Ладно, инвалид, поправляйся. Я, пожалуй, пойду, а то к тебе уже очередь, как в мавзолей.
Он встал и указал Светлову на фигуру Лидочки Маланьиной, которая показалась в конце аллеи, заметно кренясь на один бок под тяжестью сумки с продуктами.
Светлов неловко протянул ему левую ладонь. Юрий пожал ее, издалека помахал Лидочке, закурил сигарету и двинулся к выходу из парка, на ходу повторяя про себя незамысловатую комбинацию из восьми цифр.
