— Думаешь?
— Не думаю, а знаю.
Катя ела с жадностью, но не спеша. Она растягивала удовольствие. Ей уже давно не было так хорошо и спокойно. Ей казалось, она знает Илью сто лет. И познакомились они не сегодня на московской улице, а давным-давно.
Знали друг друга с детства, а сегодня лишь случайно встретились.
Они сидели за столом больше часа, негромко переговариваясь. А когда зазвонил телефон. Катя небрежно махнула рукой:
— Не стану снимать трубку, а то еще испортят нам вечер.
— Тебе он нравится?
— Да, нравится, — призналась женщина и потом сказала, глядя прямо в его темно-синие глаза. — Мне давно не было так хорошо и спокойно. Вечно куда-то спешу, лечу сломя голову, опаздываю, тороплюсь, в общем, не жизнь, а сплошная суета.
— А ты не торопись.
— Я привыкла находиться в постоянном движении. Мне кажется, что я все время куда-то опаздываю, что жизнь идет мимо. Поэтому тороплюсь, бегу, стараюсь повсюду успеть.
— Вот поэтому и опаздываешь.
— Ты никогда не опаздываешь, Илья?
— Опаздываю лишь тогда, когда начинаю торопиться.
Я люблю жить спокойно. Мне нравятся рыбаки, сидящие на берегу реки и смотрящие на воду.
— Ты сам рыбак?
— Нет, не рыбак. Честно говоря, даже не знаю, как червя на крючок нанизывать. А вот на бегущую воду смотреть люблю.
— Я хоть и фотограф, — сказала Катя, — не могу вспомнить, смотрела ли я когда-нибудь долго на бегущую воду. Конечно, смотрела, — тут же поправила она сама себя, — но почему-то о том, о чем говоришь ты, я никогда не задумывалась. Нажимала на кнопку фотоаппарата, делала снимок, фиксировала какое-то мгновение, а потом о нем забывала.
Бутылка вина была благополучно допита за тихим и спокойным разговором.
— Мне кажется, — сказала Катя, — что я уже сто лет вот так спокойно не сидела и не разговаривала о жизни.
— Кто такой этот Варлам Кириллов? Или Кириллов Варлам, как там его? Он что, твой друг?
— Был другом, — немного резко, но в то же время спокойно, без злости, сказала Ершова. — Сейчас даже не знаю, кем он мне приходится. Я от него устала, уж слишком много у него претензий к жизни, слишком многого хочет.
— А ты? — спросил Илья.
— Даже не знаю. До сегодняшнего дня мне казалось, что я тоже хочу многого, что жизнь мне чего-то недодала и надо спешить. А вот послушала тебя и думаю: а может, никуда не надо спешить, не стоит делать резких движений?
Хотя кое-что в жизни надо изменить.
Она чувствовала, что ей очень не хочется расставаться с Ильей, не хочется ехать в Чечню, не хочется фотографировать, не хочется спешить на самолет. Она испытывала лишь одно желание: сидеть на кухне рядом с Ильей, смотреть в его глаза, слушать спокойный голос и порой удивляться, какой он умный и совсем не такой, как все ее знакомые фотографы, художники, дизайнеры — в общем, люди творческие.
Что Илья в чем-то умнее их, а может, не умнее, а просто мудрее. Катя была уверена. Он, как ребенок, говорил простые и верные вещи и абсолютно не думал о том, как его слова будут восприняты, какой след оставят в душе.
Именно поэтому от общения с ним было легко и светло.
У Кати даже не было желания включить свет, и квартира постепенно погружалась в сумерки. Сквозь неплотно прикрытое окно в эти сумерки проникал шум города, из-за стены доносились голоса соседей. Но этот фон не мешал главному — она слушала голос мужчины и свой, спокойный, тихий и ласковый.
— Ты поедешь в Питер?
— Зачем?
— Тебе же пришло приглашение от представителя президента Малютина.
— Ты и об этом знаешь?
— Мне кажется, что знаю о тебе абсолютно все.
— Благодаря компьютеру?
— Ему тоже.
Она даже не заметила, как ее пальцы оказалась в руках Ильи! Она не вздрогнула, не стала вырывать свою ладонь из его ладоней. Она лишь немного обмякла, прикрыла глаза и чуть заметно сжала пальцы.
Илья встал, не выпуская ее руки. Встала и Катя.
Мужчина привлек ее к себе, прижал и тихо поцеловал, вначале в глаза, затем в губы.
Поцелуй был долгим.
— Пойдем, — прошептала она и тихо двинулась по темной квартире в спальню.
В спальне они, не зажигая свет, разделись, бросив одежду на пол, прямо под ноги, и легли, прижавшись друг к другу.
— Не спеши, — попросила Катя.
— Я и не спешу.
— Мне завтра утром надо быть в аэропорту.
— Ранним утром? — переспросил Илья.
— На мой взгляд, ранним.
Илья обнял Катю крепче, затем ласково сжал ее голову руками.
— Не говори об этом, не вспоминай.
Мужчина и женщина, утомленные любовью, уснули, обняв друг друга. Через некоторое время Илья проснулся и разбудил Катю страстным поцелуем. Опять была любовь, но уже не бурная, а спокойная и нежная. Они крепко держали друг друга в объятиях, словно боялись, что кто-то из них может исчезнуть.
— Ты уже не спешишь? — спросил Илья на рассвете.
— Нет, не спешу.
— Но ведь тебе надо ехать?
— Может, послать все к чертовой матери? Может, вот здесь и есть настоящая жизнь, — и Катя скомкала в пальцах край простыни.
— Мне нравится.
— Что?
— Когда ты так говоришь:
— Не обольщайся, утром всегда приятно вспомнить ночь любви. И я буду вспоминать о ней в самолете. Встаем.
— Чтобы воспоминания были еще более приятными, не ты, а я приготовлю завтрак.
— К черту завтрак, не хочу вставать, не хочу уезжать.
— Но ведь тебе надо?
— К сожалению, надо.
— Тогда пошли.
— Это ты меня заставил.
Пока Катя принимала душ, Илья готовил завтрак. Они сидели на тех же местах, что и вчера, смотрели друг на друга, но смотрели уже совсем по-другому. Их глаза говорили больше, чем могли сказать самые красноречивые фразы.
— Да.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
— Ничего.
