фиалках. Просто подпись: «Бурке». И все.
Лоэтта поставила цветы на длинных стеблях в вазу.
— Клетус считает, что скоро ресторан будет напоминать похоронное бюро. Не знаю, как заставить Бурке и Уэсса остановиться, — сказала Лоэтта.
— Проще простого, — заявила Дора-Ли. — Выбери одного из них.
— Не просто одного из них, — возразила Изабель. — Наш Уэсли, вот кто тебе нужен.
— Трудно решиться, дорогая? — Дора-Ли посмотрела на Лоэтту.
Изабель стукнула костлявым кулачком по столу перед самым носом Доры-Ли.
— Этот новый доктор появился совсем не вовремя. Лоэтта, наверное, его и забыла, а он свалился как снег на голову. Если бы не доктор, наша девочка и Уэсли были бы уже помолвлены. Кинсайд не человек, а сплошная проблема.
— Может быть, — ответила Дора-Ли. — Но мне нравится эта проблема. Правда, я старовата и влюблена в Бумера. А лет двадцать назад я ни за что не упустила бы доктора Кинсайда. — Она озорно подмигнула Лоэтте: — Не волнуйся, Уэсс не пропадет. Многие девчонки захотят, чтобы он поставил свои ковбойские сапоги под их кроватками.
— Прекрати, Дора-Ли, — строго сказала Изабель. — Прибереги эти сальности для пьянчуг в баре. Мы с Лоэттой из другого теста. Правда, Лоэтта?
Ни слова в ответ.
— Лоэтта? — повторила Изабель.
Вздрогнув, Лоэтта посмотрела на Изабель, затем на Дору-Ли. Она смущенно уткнулась носом в букет лилий, а потом поставила их на ближайший столик.
— Простите. Я, кажется, задумалась. Что ты сказала, Изабель?
Первой заговорила Дора-Ли:
— Лоэтта, как ты себя чувствуешь?
— Ты ведь не собираешься снова падать в обморок, правда? — подхватила Изабель.
— Я в порядке, не волнуйтесь.
Дора-Ли окинула Лоэтту проницательным взглядом.
— Уэсс зашел в бар где-то после одиннадцати вечера. А Джейк Монро сказал, что Форест Уилки видел, как новый доктор беседует с Бэном Якобсом напротив своего офиса тоже в одиннадцать. Значит, ты выпроводила и того и другого. Только, детка, когда у тебя появится третий ухажер, не забудь предупредить нас.
Изабель ахнула. Лоэтта поспешила успокоить подруг:
— Спасибо, Дора. Я и с двумя не знаю, что делать.
Дора-Ли многозначительно посмотрела на нее.
— В конце концов, тебе придется отдать предпочтение кому-то одному.
Изабель кивнула, качнув маленьким, острым подбородком. Лоэтте очень хотелось упасть в кресло и сжать свою бедную голову руками. Протирая столы, она мысленно сравнивала Изабель, Дору-Ли и себя. Все три женщины были очень разные. И как ни странно, все трое были дружны.
С самого детства Изабель стала ей как вторая мать. С Дорой-Ли подружилась чуть больше двух лет назад, когда та поздно вечером застала Лоэтту на ресторанной кухне в слезах. Тогда Лоэтта чувствовала себя самой одинокой и несчастной в мире, она раскрыла душу Доре-Ли.
От воспоминаний о тех тоскливых, безрадостных днях ее сердце будто сжали железные клещи. Тихий звонок колокольчика показался Лоэтте раскатом грома.
— О, нет, — вздохнула Изабель.
— Слава богу, — одновременно заявила Дора-Ли.
Глава четвертая
Когда глаза Бурке привыкли к полумраку зала, он увидел рядом с собой Лили.
— Завтрак заканчивается в десять, — масляным голоском объявила женщина, стоящая рядом с Лоэттой.
Бурке, пожав плечами, снял пальто.
— Я уже позавтракал. — Он быстро взглянул на Лили. — Мы с Ли… Лоэттой договорились о встрече.
Лоэтта очнулась. Бесполезно раздумывать над тем, почему она стала такой рассеянной. Бурке Кинсайд мог вывернуть Лоэтту наизнанку одним взглядом, но, когда он дарил ей улыбку, полную обещаний и маленьких тайн, колени предательски слабели, а способность спорить сводилась к нулю. Бурке вызывал в ее душе смятение и хаос.
— Изабель, я обещала Бонни Трамбл, что навещу ее сегодня утром. Мы хотели обсудить несколько песенок для детского праздника. Боюсь, что сегодня я не успею. Ты могла бы заскочить в «Клип&Керл» и извиниться перед Бонни?
Изабель скорчила недовольную гримасу, но кивнула и вышла. Лоэтта повернулась к Доре-Ли, которая шутливо помахала рукой.
— Мне не нужно давать поручений. Ухожу, ухожу.
Через минуту колокольчик снова звякнул. Лоэтта и Бурке остались одни в пустом ресторане. И Лоэтте очень не хотелось задавать вопрос, который она должна была задать.
Бурке наблюдал за Лили, видел, как меняется ее лицо. Мысли Лили легко было прочитать, но вот убедить ее в чем-то гораздо труднее. Бурке нарушил, наконец звенящую, гулкую тишину:
— По дороге встретил одного старика, он сидел на скамейке за углом. Старичок сообщил, что Джози все утро бегала с цветами в ресторан. Лилии мне знакомы. А остальные букеты? Все от Страйкера?
Она облизнула пересохшие губы и смело посмотрела Бурке прямо в глаза.
— Тебя это волнует?
— Волнует? — Бурке глубоко вздохнул. Да, когда два дня назад Страйкер опустился на колено и попросил руки Лили, ему пришлось поволноваться. — Почему я должен беспокоиться? Вся наша жизнь — любовь и война, разве не так?
Лили пропустила последнюю фразу мимо ушей. Она подошла на несколько шагов ближе.
— Бурке, зачем ты вернулся?
Он услышал, как зашелестела юбка Лили, представил шелк и кружева тонкого белья. Несколько лет назад под пуританским хлопковым платьем он обнаружил нейлоновые чулки до бедер и был приятно удивлен. Белая блузка с острым воротничком, облегающая узкие бедра темно-коричневая юбка, которые были на Лили сегодня, безусловно, более женственные, чем бесформенное хлопковое платье. Бурке вспомнил прозрачный бюстгальтер и трусики, помещающиеся в ладони. Интересно, надела ли она их сейчас? Бурке уже не мог думать ни о чем другом. Он выяснит это.
Но сначала нужно честно ответить на вопрос Лили. Не отводя от нее глаз, Бурке начал говорить:
— Я приехал в Джаспер-Галч, чтобы заниматься медицинской практикой, лечить людей. Мне здесь нравится, Джаспер-Галч — прекрасное место для семьи, детей. — При этих словах Лоэтта сморщилась, как от боли. Бурке добавил: — Еще я связан с этим городом. Пытался забыть, но не смог.
— Значит, ты пытался забыть?
Бурке скрестил руки на груди. Черт возьми, если он сможет не думать о ней, жизнь станет намного легче. Он быстро подошел к стойке, где стояли корзинка с яблоками и старомодный кассовый аппарат. Прищурившись, повернулся, чтобы снова посмотреть на Лили.
— Обычно я не занимаюсь любовью второпях. Можешь не верить, но у меня больше не было такой ночи за всю жизнь. При одном воспоминании о ней я весь горю.
Лоэтта поклялась, что теперь будет смотреть Бурке только в лицо. От собственных фантазий она смущенно покраснела. Нужно охладить этот неуемный пыл, иначе все зайдет слишком далеко. Кажется, она знала, что делать.
Вытянув руки вперед, Лоэтта крикнула:
