— Почему ты молчишь? — спросила Джейн, когда она достала из духовки большую кастрюлю.
— Просто радуюсь тому, что я не мужчина.
— Рыбка, я радуюсь этому каждый день.
Лоэтта выложила на тарелку для Джейн рулет. И… почувствовала себя лучше. Подумать только, девчонка, которую ребята из ее выпускного класса считали «серой мышкой», отказала Страйкеру, заявила во всеуслышание, что не выйдет замуж за Бурке, а рассказывать правду, рискуя своей репутацией, оказывается, даже забавно. К чему вешать нос? У нее пока есть ресторан и остатки гордости. Лоэтта оставила Джейн наедине с горячим мясом, толкнула крутящуюся дверь и вошла в зал. Можно не бояться, подумала она. Никто, даже круглый дурак, не рискнет сейчас приставать к ней с вопросами.
Лоэтта бросила трубку на рычаг. Этот звонок был уже третьим с того момента, как она закрыла на ночь ресторан. На сей раз Клайв Хендрикс приглашал ее выпить, хотя каждый в городе знал, что она не пьет.
Флаконов с духами и коробок конфет, подаренных за сегодняшнее утро, Лоэтте хватило бы на всю жизнь. Похоже, половина городских холостяков и несколько солидных отцов семейства увидели ее в другом свете. Когда-то она ненавидела себя за замкнутость, мечтала быть хоть кем-то замеченной. Сейчас же ей хотелось бежать от такой невиданной популярности.
Зазвонил телефон. Она медленно подняла трубку:
— Алло?
— Слава богу. Ты здесь.
— Джейн? Что случилось?
— Алекс заболел. Бурке на вызове, а доктор Масей уехал на всю ночь. Малыш весь горит, не ест, не пьет и плачет все время. Я тут с ума схожу…
— Хорошо, Джейн. — Лоэтта начала судорожно вспоминать свой нехитрый опыт по общению с детьми. — Не волнуйся, я приеду.
Глава девятая
Фары выхватили из темноты знакомый седан двадцатилетней давности, стоящий на дорожке перед домом, едва Бурке повернул за угол. Вчера он видел Лили в этой машине. За рулем. Как он оказался здесь, у его дома, так поздно? И почему в квартире везде свет? Что-то случилось. Может, Лили приехала поговорить с ним?
Бурке резко затормозил и выпрыгнул из автомобиля. Дурное предчувствие усиливалось с каждым шагом. А когда Джейн широко распахнула двери и выскочила на тротуар, предчувствие превратилось в настоящий страх.
— Что произошло? Алекс? Что с ним? Где он? Где Лили?
— Что? Нет. Я хотела сказать, да. Алекс заболел, но сейчас все в порядке. По крайней мере, мне так кажется. — Она добавила уже спокойнее: — Бурке, я вышла не затем, чтобы напугать тебя до смерти. Не шуми в доме, потому что Лоэтта и Алекс уже спят.
Бурке почувствовал невероятную слабость. Слишком долгим был день, слишком длинной была неделя, сейчас он ощутил накопившуюся усталость каждой клеточкой своего тела.
Он достал с заднего сиденья саквояж и вошел в дом.
— Значит, Лоэтта спит? Джейн, а ты-то куда собралась?
— Прогуляюсь. Может, загляну в «Бешеную лошадь».
— Не советую. Тебе известно, что Южную Дакоту называют штатом койотов?
— Спасибо за напоминание.
— Джейн, так оно и есть. Сейчас за полночь, и в это время ты застанешь в «Бешеной лошади» только толпу полупьяных мужиков, совершенно одичавших без женщин.
Ее лицо вытянулось.
— Буду держать баллончик с перцовкой наготове.
— Джейн, возьми хотя бы мою машину.
— Нет. Мне нужно размяться. Да не беспокойся! Большие мальчики меня не пугают. У них не подскакивает температура, и они не заходятся в плаче так, что впору уши затыкать. Лоэтта нас спасла. Она успокоила Алекса и меня привела в чувство. — Глядя вперед, Джейн пробормотала что-то еще вполголоса и сбежала по ступенькам.
— Ты что-то сказала?
— Так, ничего. Оба заснули совсем недавно. Думаю, она будет рада, когда, проснувшись, увидит тебя.
— Я в неоплатном долгу.
— Мы же одна семья, правда? Пока, Бурке. Не забудь поблагодарить Лоэтту.
За окном уютно горела лампа.
Присутствие Лили ощущалось повсюду. Ее пальто лежало на кресле. Из кухни доносился запах свежего кофе. На журнальном столике любимая кружка Алекса вместе с термометром, детской книжкой и свитером Лили.
Осторожно, стараясь как можно меньше шуметь, Бурке поднялся в комнату Алекса. У двери он замер. Его сын тихо спал на руках Лили.
Он с огорчением заметил у Алекса темные круги под глазами, ярко-красные пятна на щеках — последствия лихорадки, о которой говорила Джейн. Но сейчас дыхание малыша было ровным, а сон — глубоким.
Свет от лампы мягко падал на белую пижаму Алекса и бледное лицо Лили. Тени от ее длинных ресниц падали на щеки.
Желание волной захлестнуло Бурке. С того дня, как приехали Джейн с Алексом, они почти не виделись.
Лили избегала Бурке, но он не мог без нее жить. Он любил ее.
Но что ей дала его любовь? Горечь ожидания, потерю ребенка, бессонные ночи, наполненные слезами и одиночеством… Имеет ли он право вновь вторгаться в ее жизнь, надеяться на прощение?
Может, пройдет время…
Тяжело вздохнув, Бурке потянулся за Алексом. Стараясь быть осторожным, он все же случайно коснулся груди Лили.
Она проснулась мгновенно, открыла глаза, посмотрела на него. Громадные темные зрачки, притягивали ближе и ближе, до тех пор, пока Бурке не приблизился к ней вплотную. Ее губы были похожи на огонек свечи, и коснуться их хотелось все сильнее с каждой секундой.
Они оба не двигались, даже не дышали. Бурке хотел бы продлить это мгновение навечно, чтобы в целом мире существовали только он и она в полутемной комнате.
— Ты вернулся? — Она неуверенно попыталась нарушить пугающее, напряженное молчание.
— Да. Только что.
— А где Джейн?
— Пошла прогуляться.
Лили улыбнулась.
— Она хорошая.
Бурке медленно поднялся с Алексом на руках.
— Она разная. Думаю, Алекса надо уложить в кровать. Не хотел будить тебя. Извини.
Когда Бурке забрал Алекса, Лоэтта ощутила в руках пустоту. Теперь малыш согревал Бурке, а она дрожала от холода.
Ей было холодно. И пусто. Такого холода и пустоты Лоэтта не испытывала ни разу в жизни. Даже когда поняла, что потеряла своего ребенка. И потеряла Бурке.
Лоэтта коснулась края детской кроватки. Она разглядывала большие, мягкие руки Бурке, когда он,
