Ларионов сорвал письмо, повернул лошадь.
– Пропусти, народ! – И помахал плетью. Его пропустили, но пошли за ним к Земскому двору обок, сзади и спереди, не давая уехать скоро.
– Пошто те глаза с Земского?!
– Набат слышали!
– Соцкий сретенский бегал на Земской!
– Лупи их, ребята, и все!
– Не сметь! Мы люди служилые, государевы…
– У государя и изменники служат!
– Государевы? А письмо везете дать изменникам!
– Государя на Москве нет!
Кучка стрельцов пристала к пестрой, потной толпе горожан. Тот же стрелец, который читал письмо, кричал в толпу:
– Православные! Постойте всем миром: дворянин да дьяк – боярам люди свои, отвезут письмо Милославскому, тем и дело изойдет!
– Правильно, Ногаев!
– А коли што! Лови их!
Толпа сжалась плотно, лошадь дворянина схватили под уздцы, а его за ноги, за желтые сафьяновые сапоги.
– Не двинься – разуем!
Сотский Григорьев шел с толпой, ему закричали:
– Донес, черт! Бери у него письмо, ай то каменьем… Григорьев, тощий испитой человек с лицом корявым и бледным, как береста, повис у седла дворянина, губы у сотского тряслись.
– Дай письмо! Не хочу помирать… – И вырвал у дворянина письмо.
Дворянин плохо держал письмо, по дороге толпа сорвала с его седла пистолеты, и ему хотелось скорее уехать.
– Афанасий, едем скоро!
Толпа расступилась, они уехали, но Григорьева стрелец Ногаев взял за ворот, повел; вся толпа повернула за ними. Кто-то кричал: —
– Товарыщи-и! На Красной у тиуньей избы взяли другое письмо, такое же-е…
– Разберем.
– Идем все!
Теперь площадь освещало раннее солнце. Туман голубел и рассеивался. В голубой мутной вышине выл медный набат… Удалые из толпы, пряча топоры под кафтанами, пошли в церковь говорить с попом. У церкви и на паперти густо, но только нищие.
– Поп! Звони к утрене.
– Крещеные! Пономарь за государевым делом…
– Берегись! За то дело голову прочь.
– Помолитесь, пареньки, пошто шум? Господь, он, батгошко, умиротворит душу…
– Сперва в кабак! Молитва сзади, а тебе за набат – во! Показали топоры. Поп испугался, дал знак пономарю звонить к утрене.
Притащенный на площадь сотский сретенский кричал;
– Отпустите Христа для-а!
– Нельзя… как ватаман да стрельцы укажут – еще к земскому уволокем!
– Пошто туда с поклепом бежал?
– Соцкой я, имя – Павел, Григорьев сын, Мне объезжий указал: «Коли шум, беги на Земской двор!»
– Шум не велик!
– И поведем на Красную!
В кафтане из рыжего киндяка, в дьячей шапке с опушкой из бобра появился на площади Таисий.
– Ватаман! Чти письмо, ладно ли?
– Письмо истинное! За правду… С ним идти в Коломенское к царю!
– Мы еще соцкого сволочим на Красную,,
– Истинно!
– С письмом к царю: «Дай изменников!»
